Мода Журналы Открытки Музыка Опера Юмор Оперетта Балет Театр Цирк Голубой огонек Люди, годы, судьбы...
Красная книга российской эстрады Список альбомов
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22 23
24
25
26 27 28
29
30 31 32
33 34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
Гостевая книга Форум Помощь сайту Translate a Web Page
(20 июня 1934 — 17 сентября
КРАТКАЯ БИОХРОНИКА
"Я родился по недосмотру 20 июня 1934 года, в
Москве, в родильном доме имени Крупской, что на Миуссах. Моя двадцатилетняя к
тому времени матушка Мария Шевченко, привезенная в Москву из Краснодара молодым,
вспыльчивым и ревнивым командиром, бывшим моряком, устремившимся в семнадцатом
году из благообразной Литвы в Россию Юзефом Визборасом..."
Охотный ряд, Охотный ряд...
Однажды он сказал: "За окном с зонтами бродит человечество, обокраденное нами на
любовь". Нас обокрали на Визбора. Если даже будут найдены, восстановлены и
заново аранжированы все песни; если свежим взглядом мы отсмотрим все фильмы,
вплоть до короткометражек - мы все равно останемся обворованы. Он должен был не
только прожить больше - мы должны были взять у него больше.
Глупейшая расхожая легенда - "вообще-то поэт средненький, мелодист никакой,
просто плейбой, обаяшка и рубаха-парень с потрясной энергетикой" - наконец-то
начала разрушаться. Гитарист Константин Тарасов и клавишник Александр Прокопович
пошли на рискованный эксперимент: с помощью новейшей звукозаписывающей и
компьютерной техники наложили свою оркестровку на гитару и голос Визбора.
Результат ювелирной работы кого-то покоробил, кого-то поставил на уши, но даже
яростные оппоненты сказали: мы не знали, что Визбор - столь потрясающий
мелодист; что в ткани его песен сидит джаз и в ритмике - свинг. Когда Костя
спросил у наследников Визбора, согласны ли они на такое вольное обращение с
архивными пленками, те ответили: "Ну что вы, конечно, он ведь всю жизнь хотел
записаться с оркестром".
Юрий Визбор прожил, по нынешним меркам, немного. Но и сегодня, в дни, когда ему
исполнилось бы 70 лет, мы продолжаем слушать и напевать его песни.
Рассказ технолога Петухова
Юрий Иосифович Визбор родился в Москве 20 июня 1934 года.
Нет, не всё! В 1962 году он выступает инициатором создания молодежной
радиостанции "Юность". С 1964 совместно с группой единомышленников издает журнал
"Кругозор". Люди моего, советского, поколения помнят, сколько чудесных песен
можно было найти на пластмассовых пластиночках, вложенных в этот журнал. А
началось все с песни "На плато Расвумчорр", которая вышла как приложение к
журналу. В 1966 году по своему сценарию снял документальную картину "Тува -
перекресток времен". Потом стал работать в творческом объединении "Экран"
Центрального телевидения. Участвовал в создании 40 картин, среди которых -
несколько художественных фильмов: "Год дракона", "Прыжок". И сам немало снимался
(вспомните "Возмездие", "Красную палатку", "Рудольфио", "Москва, проездом", уже
упомянутые "Семнадцать мгновений весны"). В одном из лучших фильмов хрущевской
оттепели - "Июльский дождь" Визбор исполнил песню Булата Окуджавы "Простите
пехоте" и собственную - "Спокойно, товарищ".
источник - http://chtoby-pomnili.com/page.php?id=480
"ЮРИЙ ВИЗБОР - ЮБИЛЕЙ С ДРУЗЬЯМИ"
Татьяна Визбор о своем отце
В своей автобиографии Юрий Визбор написал, что прочитав его первое стихотворение «Сегодня я тоскую по любимой» мама-врач подсунула ему брошюру «Что нужно знать о сифилисе». Он был веселый и безгранично талантливый человек. О своем отце рассказывает его старшая дочь автор и ведущая «Радио России» Татьяна Визбор.
Роддом
Четырехэтажное здание роддома на Ленинском проспекте отец покорял вместе со своим другом, Володей Красновским по прозвищу Мэп. В ход пошли альпинистское снаряжение и имеющаяся рядом водосточная труба. Когда в окне последнего этажа появились две небритые физиономии, молодые мамочки застыли на какое-то время в немом ужасе, набирая в легкие побольше воздуха, чтобы закричать, но моя мама сказала: «Не волнуйтесь, девочки, это мой пришел». И с гордостью поднесла к окну кулек: «Смотри, у нас девочка красоты неописуемой». При виде меня отец чуть не упал с водосточной трубы. Поразившая его красота ребенка действительно не поддавалась описанию: рот от уха до уха, нос размером с рот, а волосы, по словам отца, цветом напоминали «кровь парижских коммунаров». Подумав про себя, что в семье не без урода, в полном молчании отец спустился на землю, бережно поддерживаемый своим верным товарищем. Это был один из немногих дней, когда вся семья - мама, папа и я - была вместе.
Подкидыш
На Неглинке, где жили мама и папа, всегда собирался большой круг друзей, и я долгое время думала, что все они мои родители. Когда однажды на территории летнего детского сада в Кубинке появились 25 бородатых мужиков с рюкзаками, воспитатели забегали с криками: «Дети! Дети! Чьи это родители?» Я вышла и сказала: «Это мои родители». Среди них, конечно же, был мой папа, который в то время водил по Подмосковью группы туристов, и чтобы, как говорят, два раза не вставать, свои маршруты строил так, чтобы между делом посещать жемчужину Подмосковья - меня. В Кубинке находился образцовый детский садик от Минздрава СССР, где папина мама, Мария Григорьевна Шевченко, была начальником отдела гигиены питания. Там прошло мое счастливое детство. До 16 лет я была практически на полном гособеспечении: ясли, сад, пионерлагерь, - но от этого совершенно не страдала. Даже напротив: с раннего детства я привыкла к самостоятельности. И когда однажды ко мне в пионерлагерь, который был под Рязанью (пять часов на перекладных), приехали родители с сумками, я бросилась им навстречу и спросила: «Гостинцы привезли?» Они сказали: «Да». Я сказала: «Давайте!» - повернулась и убежала. У меня были уже свои какие-то дела. 1 сентября 1966 года я пошла в первый класс - это вообще большое событие в жизни ребенка. Но так получилось, что мама уехала с агитбригадой в командировку на Дальний Восток, как поется в ее песне, «открывала побережье Камчатки», а папа был в Москве проездом, поэтому в школу меня собирали соседи: завязывали бантики, гладили белый фартучек, складывали в портфель учебники. В какой школе я учусь, родители знали очень приблизительно. Помню, лет двенадцать мне было, когда после каникул папа разбудил меня в школу, а я спрашиваю: «Что случилось?» - «Вставай, ты проспала, сейчас занятия начнутся». - «Успокойся, папочка, не начнутся, я забрала оттуда документы и отнесла в другую школу, поближе к дому. Извини, я забыла тебе сказать». И плюхнулась спать. Но один раз на родительском собрании папа все-таки был. Пришел, а там Людмила Гурченко сидит (мы с ее дочкой в одном классе учились), она тоже в первый раз в школу пришла. Больше папа с Людмилой Марковной на родительских собраниях не встречались, потому что на них не ходили. Мне нисколько не мешало отсутствие пристального родительского внимания. Я не страдала от того, что они вечно заняты. Я всегда гордилась тем, что они настолько востребованы. Мама - Ада Якушева, известный бард и редактор радиостанции «Юность», папа - Юрий Визбор, знаменитый на всю страну бард, теле- и радиожурналист, актер.
Детство в рюкзаке
С самого спиногрызного возраста родители брали меня в походы: зимой в горы, на лыжах, весной на реку, на байдарках. Когда мне было два-три года, отец сажал меня в рюкзак и нес за спиной. Папины друзья рассказывают, что таким образом я каталась с ним на горных лыжах в подмосковном поселке Турист, хотя сама я этого не помню. Отец никогда не заставлял меня что-то делать, в походе так не принято. Если ты встал на ноги - а у нас в походах были дети, которым три-четыре года от роду, - будь любезен, подавай инструменты. Если ты этого не можешь - собирай хворост. Ты смотришь на других и хочешь быть полезным. Какое еще может быть воспитание? А вечером после какого-то бурного дня с порогами, с опрокидыванием лодок, с вытаскиванием кого-то из воды мы устраивали посиделки у костра: штопали лодки и пели песни - то, ради чего это, собственно, и происходило. Если на реке был спокойный день, на широком месте несколько лодок сплачивалось, тут же у родителей появлялись рюмочки, дощечки, на которых резались бутерброды, бралась гитара, и вот вся эта армада - шесть-восемь лодок - вместе с песнями, шутками, байками дрейфовала по воде. Был смешной случай, который подтверждал друг моего отца, космонавт Валерий Рюмин. Как-то в апреле, когда папу по обычаю пригласили в ЦУП пообщаться и спеть любимые песни космонавтам, находящимся на орбите, Валерий Рюмин, который как раз был в полете, поинтересовался у отца: «Чего будешь делать на майские?» - «Как всегда: матч состоится при любой погоде - мы пойдем в байдарочный поход». - «Куда собираетесь?» - «В Калужскую область». По легенде Валерий выглянул в иллюминатор и сказал: «В Калужскую не ходи, погоды не будет, иди в Тверскую». Маршрут поменяли, и действительно: в Калужской был холод собачий и дожди, а в Тверской - хорошая погода, солнце, и мы даже купались в реке Медведица. У нас была постоянная компания, которая прирастала новыми людьми. В основном это были альпинисты, горнолыжники, ученые, попадались большие начальники и известные барды. На речку Нару, например, с нами ходили Сергей Никитин, Виктор Берковский.
Фильм "Юрий Визбор. Судьба и песни". 1999.
Борман
В Калужской области мы сплавлялись по Угре. Во время войны там шли тяжелые бои, и поэтому на берегу мы находили и гильзы, и патроны, и котелки, и ложки, и каски. А отец как раз сыграл Бормана в фильме «17 мгновений весны», по-моему, это был 1974 год. И вот мы заставляли его надевать немецкую каску и произносить «Ми фас бутем немношко фешать», а сами гонялись за ним, нападали. Папа еле отбивался, и «наши» всегда побеждали.
Многие папу помнят именно по роли Бормана, хотя он снялся в 18 картинах. Однажды отец находился на съемках документального фильма в Ставрополье, и ему срочно нужно было приехать в Москву. Представляете себе аэропорт курортного города во время летних отпусков: жара, давка, билетов нет. Отец протиснулся к окошку, очки черные приподнял и говорит кассирше: «Вы меня узнаете? Я Борман. Мне надо срочно улететь в Берлин. Вы меня понимаете?» Она его почему-то сразу поняла и шепотом сказала: «До Берлина, к сожалению, нет, есть до Москвы». Отец кивнул и так же шепотом произнес: «Очень хорошо, давайте что есть». И улетел! К сожалению, во второй половине жизни я стала похожа на папу в роли Бормана. Что меня как девушку, конечно, не красит, но тем не менее какие-то фамильные черты вдруг таким странным образом во мне проявились.
Мать…
Честь и хвала маме моей, и в первую очередь ей: когда мои родители развелись, я этого просто не заметила. Никто в семье ни с кем не ругался, не хлопал дверью, не делил имущество. Мне было семь лет, когда мама получила квартиру, и мы с Неглинки переехали на Загородное шоссе. Мама второй раз вышла замуж за друга моего отца, журналиста Максима Кусургашева, а папа к тому времени уже был женат на актрисе Жене Ураловой. Когда они получили трехкомнатную квартиру, на семейном совете было решено, что я какое-то время поживу с папой и Женей по причине лучших жилищных условий. На Загородном шоссе в пятиэтажной хрущобе, где у нас была четырехметровая кухня и пятнадцатиметровая комнатка, жили я, мама, мой отчим Максим-старший, мой братик Максим-младший и еще часто приезжал и жил у нас Леша Кусургашев, старший сын Максима от первого брака. И так как ровно полкомнаты у нас перегораживал концертный рояль «Беккер» императорского завода XIXвека, Алексею стелили на рояле. А я на нем делала уроки: закрывала крышку, и у меня получался письменный стол. Или на балконе, если была теплая погода. У меня там стоял столик, и когда дул ветер, тетрадки улетали, а девочка, которая гуляла внизу, стряхивала их потом с деревьев и приносила мне на пятый этаж. Так мы познакомились и дружим, кстати, до сих пор. Плюс ко всему у нас был очень открытый дом: и у мамы, и у папы постоянно гостили друзья. А так как на Загородном их вообще класть было некуда, мы брали раскладушку, которая въезжала головой под стол, а ноги были в коридоре, и перегораживали совмещенный санузел. Обычно я просыпалась раньше всех, как мышь, прошмыгивала в щелку, перепрыгивая через чьи-то ноги, и шла в школу. А некоторые гости, забыв о том, что они спят в квартире под столом, пытаясь утром встать, оглашали квартиру всякими словами интересными и ударами головы об стол. При этом у нас постоянно жили собачки, коты и прочая живность. Но всем хватало места, и если б мне кто-нибудь сказал, что у меня было тяжелое детство, что я как-то не так жила, это была бы чушь полная! Я существовала абсолютно комфортно и даже, наоборот, когда переехала к отцу и Женя Уралова, замечательная актриса, занялась моим воспитанием, я поначалу очень грустила по утраченной вольнице.
Мама, я хочу домой (Юрий Визбор)
Мачехи
Новая жена моего папы, Женя, очень многое мне дала. Я была непростым подростком, очень деятельным: школа общеобразовательная, школа музыкальная, стадион, дворец пионеров, «драмкружок, кружок по фото, а еще мне петь охота». А мачеха научила меня шить, вязать, готовить, добавила мне женственности. Своим постоянным браком - мы с мужем вместе уже 24 года - я обязана другой своей мачехе, Ниночке, которая моему мужу все время говорила: «Сережа, ты с Танечкой поаккуратней, у нее очень плохая наследственность». Потому что у папы было четыре официальные жены, не считая мелких увлечений. Отец, конечно, очень нравился женщинам. Мама рассказывает, что еще в студенческие годы, как заходишь в институт и видишь стайку девиц, можно было не сомневаться, что в центре этой стайки стоит Визбор. Я сама была не раз свидетельницей этого обожания. Как-то папа заехал на факультет журналистики, где я тогда училась, и пригласил нас с подругами в кинотеатр на картину Ларисы Шепитько «Ты и я», которую он считал одной из лучших своих работ. Мы сидим, а впереди какие-то две девицы, и вот начался фильм, в первых же кадрах появился отец, и одна другой говорит: «Посмотри, Визбор - какой хорошенький!» Я смотрю на папу, думаю: «Кто такие? Как посмели? Это же мой папа!» А отец сидит и скромненько улыбается. Моя мама сохранила мне отца. До последнего момента мама с папой поддерживали теплые дружеские отношения. Они всегда были родными людьми. Меня родители никогда не делили. Отец встречался со мной сколько хотел и когда хотел, никогда из моей жизни не пропадал. Круг родительский только расширялся - благодаря мачехам, отчиму. Я получала поддержку от четырех-пяти родителей, которые пытались каким-то образом на меня воздействовать. В моем случае это просто везение, но больше всего, конечно, повезло моим детям, у которых много бабушек и дедушек.
Журналистка
О популярности своих родителей я долгое время не догадывалась, да и сами они не придавали этому значения. Когда я поступила на факультет журналистики МГУ, мои подруги стали говорить: «Тань, пошли на концерт Визбора, достань билеты». Несколько раз отец приходил к нам в учебную студию. Многие мои сокурсники до сих пор помнят пресс-конференцию, которую вместе с отцом организовал бывший тогда завкафедрой телевидения и радиовещания Георгий Владимирович Кузнецов. Но один отцовский урок «журналистского мастерства» я запомнила на всю жизнь. Я делала материал для молодежной редакции Центрального телевидения о папиной песне-репортаже, посвященной подвигу летчика Павла Шклярука. И вот у нас съемка, приехала целая группа телевизионщиков к нам на улицу Чехова в однокомнатную квартиру, и мне надо было подготовить вопросы. Но я особо не готовилась, думала, спрошу у отца что-нибудь, он же не будет ребенка подставлять, сам все прекрасно расскажет. И вот я что-то спрашиваю, а он односложно отвечает: «Да»; я задаю еще какой-то вопрос, он: «Нет». И молчит. И улыбается. А там вся съемочная группа: осветители, операторы, режиссеры, звукорежиссеры, руководители группы. Я вызываю отца в ванную (уединиться-то негде) и говорю: «Ты чего меня подводишь?» Он смеется: «Какой вопрос, такой ответ. Готовиться надо было, дорогая». Меня часто спрашивают, мешала ли мне фамилия Визбор. В какой-то момент, наверное, мешала. Я попала под замечательный афоризм Сергея Георгиевича Лапина, бывшего тогда председателем Гостелерадио СССР: «У нас не завод “Красный пролетарий”, нам не нужны трудовые династии». И я, получив официальное распределение в молодежную редакцию ЦТ, пришла в отдел кадров, где мне сказали, что я не могу работать в системе Гостелерадио никем, даже уборщицей. Это был сильный удар. Знаете, что сделал папа? Он сказал: «Хочешь, я уйду из штата?» (А он тогда был штатным сценаристом творческого объединения «Экран».) Это был поступок. Но в этом случае пришлось бы увольняться и маме, и отчиму, которые работали на радиостанции «Юность». Я горжусь своей фамилией. Она досталась нам от дедушки-литовца Юозаса Визбараса. При переезде в Россию после революции непонятное для пролетариата окончание «-ас» убрали, а в 1938 году по сфабрикованному обвинению расстреляли и дедушку. Папе тогда было три года.
Лыжи у печки стоят
Зимой отец всегда ездил в горы - на Чегет, Домбай - кататься на лыжах. Само собой разумеется, что он поставил на лыжи и меня, так поставил, что я до сих пор не катаюсь. Он решил, что я должна получать спартанское воспитание, и поэтому купил мне наши, советские лыжи. Несмотря на гордое название «слалом», поворачивать они не умели, за что и получили страшное прозвище «гробы» - тяжеленные деревянные лыжи. Папа считал, что если я научусь ездить на них, то буду уметь кататься на любых. В результате я не научилась ни на каких. На втором курсе университета я уговорила папу взять меня в альплагерь, так как решила всерьез заняться альпинизмом. Но в ту смену произошла беда: в палатку к пяти альпинистам залетела шаровая молния: один человек погиб, четверо обгорели, - и отец запретил мне заниматься альпинизмом. Спорить было бесполезно. А 1980-м его самого привезли из Кировска на носилках с двойным переломом тазобедренного сустава. Он там снимал документальную картину «Город под Полярной звездой» и катался на лыжах. Довольно долго папа был в гипсе, но при этом умудрялся выступать на концертах. Кто бы мог подумать, что ему оставалось жить всего четыре года? Отец был таким сильным и мужественным человеком, казалось, с ним никогда ничего не может произойти. Никогда!
Папина дочка
Струны на гитаре я стала неумело перебирать еще лет в десять, мне тогда жутко нравилась песня Егорова «Я вас люблю, мои дожди», и мы с мамой подобрали ее на семиструнной гитаре. А потом в альплагере мне дали гитару и сказали: «Визбор?» - «Визбор». - «Играй». - «Я не умею». - «А никого не волнует, раз Визбор, значит, получится». Папа ни разу не слышал, как я играю. Он все время пытался меня подловить, хотел, чтобы я ему сыграла и спела. Но я никогда этого не делала и до сих пор жалею, что этого не произошло. Папа гордился мной, ему понравилось бы все, что я делаю, но я боялась его разочаровать. Казалось, что жизнь огромная, еще тысячу раз успеешь: помудреешь, повзрослеешь, будешь лучше писать, лучше петь и лучше играть… Знать бы, что времени на это нет. Жалко. Сейчас на вечерах его памяти я выступаю вместе со своими детьми. Надеюсь, что они унаследовали хоть часть талантов своего деда.
Фото из архива Татьяны Визбор, Константин Овчинников
Опубликовано в журнале «Медведь» №131, 2009
Источник:
Юрий Визбор - Не верь разлукам, старина.
Юрий Визбор Теперь толкуют о деньгах
|