В начале 1906 года в Париже на ул. Порт-Ройял открылась конторка никому не известного русского эмигранта Лелькова. Вскоре в Петербург от парижского резидента охранки пришла шифровка, в которой сообщалось, что Лельков - это известный революционер Литвинов и что он вынашивает какой-то чрезвычайно опасный для Российской империи план. Действительно, парижская контора Литвинова занималась размещением оружейных заказов на европейских заводах. В своих отношениях с европейскими фирмами он фигурировал как офицер армии Эквадора.

Затем деятельность Максима Литвинова причудливо переплетается с делами небезызвестного Камо (Симона Тер-Петросяна). Секретное письмо департамента полиции от 27 октября 1907 года гласило: "По вновь полученным Департаментом полиции сведениям, грузин, известный под кличкой "Камо", вместе с друзьями организовал дружину для совершения крупнейшей по размерам экспроприации. Ими выслежено, что в определенном месте в России хранится около 15 миллионов правительственных денег, из коих около 6 миллионов золотом и остальные бумагами. Задумав экспроприировать эти деньги... они рассчитывают вывезти 3-4 миллиона и для этой цели купить автомобиль. В план экспроприации посвящен Макс Валлах".

По убеждению охранки, Литвинов вместе с Камо являлись непосредственными исполнителями тифлисской экспроприации. Однако это не имело ничего общего с действительностью. Налет на карету инкассаторов государственного банка, средь бела дня в центре Тифлиса, был произведен под руководством Камо. Разработка операции, в результате которой громадная сумма ассигнаций попала в руки большевиков, осуществлялась под руководством Красина и Сталина, за что последний и был назван Лениным "чудесным грузином", поскольку Ильич вспомнить фамилию грузина не мог, а деньги на покупку оружия да и на повседневную жизнь в эмиграции были очень нужны. В тот день, когда группа Камо осуществила дерзкий "экс", Литвинов находился за много тысяч километров от Тифлиса, в Германии. Тем не менее полиция его преследовала. Дело в том, что за границей Литвинову были переданы, из числа похищенных, пятисотенные купюры для размена в городах Европы, поскольку их номера были сообщены охранным отделением всем банкам Российской империи. Провокатор выдал Литвинова, и он был посажен в парижскую тюрьму. Но французские власти не отдали его в руки охранки. Желание премьер-министра Клемансо "услужить" царскому правительству вошло в противоречие с законами Франции. Алиби Литвинова было доказано. Кампания за его освобождение приняла широкий размах, в результате чего ему было предложено покинуть Францию.

Члены советской делегации на конференции в Генуе Максим Литвинов, Вацлав Воровский, С. Пилявский и Леонид Красин чудом избежали пуль террористов

Начинался лондонский период жизни, длившийся 10 лет. В 1916 году, в сорокалетнем возрасте, Литвинов женился на молодой английской писательнице Айви Лоу, родившейся в семье венгерских евреев, эмигрировавших в Англию в середине прошлого столетия. С Айви он прожил всю жизнь, до своего последнего дня. Спустя много лет после смерти супруга Айви Лоу разрешили вернуться в Англию.

Вслед за женитьбой произошли события, в корне изменившие судьбу российского эмигранта. Конспиративная кличка "папаша" теперь была не нужна. Максим Литвинов был назначен представителем Советской России в Лондоне. Впоследствии об этих днях он вспоминал: "Итак, я стал полпредом, но у меня ничего не было: ни директив из Москвы, ни денег, ни людей! Излишне говорить, что у меня не было ни опыта, ни подготовки к дипломатической работе. Пришлось начинать буквально на пустом месте".  Однако долго работать в Англии Литвинову не пришлось.  Арестованный в Москве по обвинению в организации "заговора послов" Брюс Локкарт был обменен на арестованного в ответ на это в Лондоне Максима Литвинова. С тех пор на протяжении тридцати лет Литвинов занимает высокие государственные и дипломатические посты, становится одним из самых популярных политических деятелей тридцатых годов.

Особую роль Максим Литвинов сыграл в ходе переговоров с президентом Рузвельтом при установлении в 1933 году дипломатических отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки, уже в качестве народного комиссара иностранных дел. Рузвельт с живым интересом присматривался к российскому дипломату, к его манере держаться, искал в нем какие-то особые черты, якобы присущие подпольщикам, и никак не находил их. Полноватый человек в очках, одет в строгий костюм, говорит на хорошем английском... Американский президент сумел оценить советского наркома, его интеллект, богатый жизненный опыт. Отнюдь не случайно, что, когда Литвинов в конце 1941 года, в самый тяжелый период войны, приехал в качестве посла в США, между ним и Рузвельтом установились вполне дружеские отношения.

А тогда, в 1933-м, Литвинов говорил, что передовые люди России с большой симпатией наблюдали за борьбой американцев за свою свободу, и сослался на архивные материалы Российского министерства иностранных дел. Литвинов сумел убедить Рузвельта в том, что нет ничего важнее для двух стран, чем признать друг друга. После трудных переговоров, в ноябре 1933 года дипломатические отношения между СССР и США были установлены. В эти дни министерство связи США установило радиотелефонный канал с Москвой. Рузвельт сделал сюрприз Литвинову, предложив ему осуществить первый в истории трансатлантический разговор. Литвинов пользовался в Америке большим вниманием, в его адрес приходило много писем и телеграмм. Случались и курьезы. Однажды к нему явился зубной врач, выходец из Белостока, предложивший ему, как земляку, сделать бесплатно новые зубы, сказав, что понимает скромные возможности наркома, а расходы он компенсирует за счет других, богатых пациентов.

На прощальном банкете в "Валдорф нейшнл бэнк", владелец, выяснив у Литвинова , что тот получает в 50 раз меньше его, предложил за счет банка приобрести самые лучшие и дорогие вещи для жены, на что Литвинов ответил, что он и его жена будут чрезвычайно благодарны, если эти деньги будут перечислены в фонд помощи американским безработным. В Москве результатами поездки наркома были довольны. В знак особого расположения Сталин распорядился предоставить Литвинову государственную дачу. Серьезным этапом в деятельности Литвинова-дипломата была его работа в Лиге Наций. Американский историк международных отношений Уолтерс следующим образом характеризует руководителя советской дипломатии: "Длинную серию его заявлений и речей в Лиге Наций едва ли можно сегодня читать без удивленного восхищения. Ничто в анналах Лиги не сравнится с ними по откровенности и точной оценке каждой ситуации. Ни одно современное заявление не достигает степени столь оправданного критицизма и совершенного предвидения". Выступления Литвинова в Лиге Наций, в Женеве, и на других международных форумах - за обуздание гитлеровской Германии, несущей гибель миру и Европе, - способствовали росту его популярности. В те годы он получал много писем от самых разных людей. Их авторы просили, чтобы Литвинов был осторожен. Он отвечал, что случиться, конечно, может всякое, но пусть товарищи не волнуются, он верит больше в силу слова, чем в силу свинца. Сформулированные им принципы неделимости мира и коллективной безопасности получили большой резонанс, способствовали мобилизации общественного мнения всех стран для борьбы с фашизмом. Однако западноевропейские умиротворители Гитлеровской Германии пытались полемизировать с ним: НЕ надо, дескать, опасаться рейха. Гитлер говорит и только. Надо помнить, что лающие собаки не кусаются. "Я знаю, что лающие собаки не кусаются. Но я не уверен, что это знают собаки",- отвечал Литвинов. Свои отношения со Сталиным Литвинов понимал как отношения людей, связанных одной общей идеей. Признавая руководящую роль Сталина, он никогда не лебезил перед ним. В беседе с другом он с отвращением отзывался о культе Сталина. С годами ему все труднее становилось работать в государственном аппарате. Настроения неуверенности и подозрительности все больше проникали в наркоминдел. Каток репрессий с дьявольской последовательностью давил старейших и опытнейших сотрудников Литвинова. В 1937-38 годах были арестованы почти все его заместители. Первый заместитель наркома Крестинский был расстрелян по процессу Бухарина. Заместитель наркома, близкий друг, Стомоняков пытался покончить с собой в тюрьме. Узнав об этом, Литвинов пошел к Сталину. "Я ручаюсь за него, знаю его с начала века", - сказал Литвинов. Сталин, смерив его холодным взглядом, произнес: "Товарищ Литвинов, вы можете ручаться только за себя". К началу 1939 года работать было невыносимо, вокруг него образовался вакуум. Потемкин, назначенный без его ведома заместителем, публикует статьи по внешнеполитическим вопросам, о которых Литвинов узнает лишь после опубликования. В наркомат на руководящие должности приходят новые люди, которых он совершенно не знает. Советские полпреды направляют информацию не наркому, а непосредственно Молотову. В конце апреля 1939 года Литвинова вызвали к Сталину. Вот как свидетельствует об этом тогдашний полпред в Англии Иван Майский: "Впервые я увидел, как сложились отношения между Литвиновым, Сталиным и Молотовым. Обстановка на заседании была накалена до предела. Хотя Сталин выглядел внешне спокойным, попыхивал трубкой, чувствовалось, что он настроен к Литвинову чрезвычайно недружелюбно. А Молотов буйствовал, непрерывно наскакивал на Литвинова, обвиняя его во всех смертных грехах". В ночь с 3 на 4 мая 1939 года здание наркоминдела было оцеплено войсками НКВД. Утром Молотов, Маленков и Берия сообщили Литвинову о его снятии с поста народного комиссара. Полвека спустя, беседуя с поэтом Феликсом Чуевым, Молотов признался: "В 1939 году, когда сняли Литвинова и я пришел на иностранные дела, Сталин сказал мне: "Убери из наркомата евреев". Дело в том, что евреи составляли там абсолютное большинство в руководстве и среди послов". Оставшихся на свободе дипломатов, по указанию Сталина, стали "разрабатывать", собирая различными способами лживые компрометирующие материалы, готовые стать "обвинением" в громком "процессе послов", планируемом на Лубянке. Арестованный 10 мая 1939 года член коллегии Наркоминдела Гнедин (Гельфанд) на допросах, после мучительных пыток, подписался под тем, чего домогались следователи, а именно: что "он состоит в контрреволюционной шпионской группе в системе НКИД", которую возглавляет Максим Литвинов. Однако "дело дипломатов" развалилось по совершенно объективным причинам. Начатое против Литвинова 4 мая 1939 года, оно было тайно прекращено в октябре того же года. Сталин решил ограничиться отстранением Литвинова от какой-либо деятельности. Литвинов был не только снят с должности, но и выведен из состава ЦК. К уничтожение люто ненавидимого Гитлером дипломата было бы слишком демонстративным и чрезмерным шагом. Сталин вел свою "игру": Литвинов еще может понадобиться, союз с Гитлером - насколько он долговечен?! Нападение гитлеровской Германии приостановило "тайную войну" против бывшего наркома иностранных дел и его коллег. Смертельная угроза, нависшая над страной, требовала новых подходов и привлечения опытных специалистов на фронте и в тылу, во все коридоры власти, опустевшие в годы большого террора. В судьбе Литвинова определенную роль сыграл визит личного помощника президента США Гарри Гопкинса в июле 1941 года, когда тот передал Сталину мнение Рузвельта о том, что возвращение Литвинова в строй и его прибытие в США крайне желательны. Однако Сталин не спешил удовлетворить просьбу Рузвельта. В те дни ему понадобился переводчик для беседы с английской делегацией. Литвинов хорошо знал английский, а также немецкий и французский языки. Но Сталин был недоволен - Литвинов пришел в толстовке и на вопрос, почему он не в черном костюме, ответил: моль съела. На следующий день его зачислили в штат Наркоминдела.  Поздней осенью 1941 года, в самые трудные для Москвы дни, Сталин решил, что Литвинов крайне необходим для важнейшей дипломатической миссии в Вашингтоне. Специальный военный самолет доставил его из Куйбышева в Москву. Сталин просил забыть все обиды и немедленно выехать в США в качестве посла; одновременно Литвинова назначили заместителем Молотова. Литвинов прибыл в американскую столицу в день нападения Японии. Несмотря на это чрезвычайное событие, его приезду было уделено особое внимание. Свою миссию в

США Литвинов выполнил полностью. Огромная помощь, которую оказывали Соединенные Штаты своему советскому союзнику в борьбе против нацизма, была организована в значительной мере благодаря усилиям виднейшего дипломата и опытного политика, каким был Максим Литвинов.

Как только положение на советско-германском фронте стабилизировалось и Красная Армия начала наступать, весной 1943 года Литвинов был отозван в Москву, его место занял никому дотоле не известный экономист из Минска Андрей Громыко. В услугах Литвинова кремлевские вожди больше не нуждались. На конференции в Тегеран, Ялту и Потсдам опытный дипломат не приглашался. В день семидесятилетия, в 1946 году Литвинову преподнесли "сюрприз": заместитель министра Деканозов объявил ему, что отныне он может не спешить на работу.
Яркий, талантливый, умный, посвятивший жизнь созданию страны, вернувшись в нее, снова стал не угоден. Каждую ночь он клал рядом с собой револьвер — решил, что застрелится, но не позволит себя арестовать. Когда-то он делал всё, чтобы вооружить новую власть, теперь же приходилось вооружаться самому для защиты от неё.
Но «гидра революции» не сожрала его — так, пожевала и выплюнула, выев все нервы и душу. Другим повезло значительно меньше — пытки, расстрелы, лагеря. Репрессий Литвинов снова счастливо избежал и даже пробыл на посту заместителя наркома до 1946 года, но его мнение руководство страны больше не интересовало. «Мавр сделал своё дело, мавр может уходить».Начался последний период жизни, период болезней, забвенья. Я помню морозный день 2 января 1952 года - похороны Литвинова. Толпы людей на площади Воровского, где в то время находился МИД.  Его смерти жаждали многие, начиная с Гитлера, но умер Литвинов в 1951 году в своей постели, окружённый любящей семьёй. Правда, почтить память великого советского наркома пришли только родственники и водитель. Три автобуса с проверенными пассажирами, отправляющиеся на Новодевичье кладбище. Закрытые ворота для всех остальных... Максим Литвинов был значительной фигурой среди советских дипломатов, третий, после Троцкого и Чичерина, нарком иностранных дел, он был на голову выше тех, кто пришел позже, а их было немало: Молотов и Вышинский, Шепилов и Громыко, Шеварднадзе и Бессмертных, Панкин и, наконец, Козырев и Примаков. Идея, которой Литвинов был предан всю жизнь, не выдержала испытания временем, но значит ли это, что он не имеет права на место в нашей памяти?

ЮРИЙ УЛАНОВСКИЙ (Нью-Йорк)    http://www.vestnik.com/forum/win/forum34/ulanovsk.htm

Максим Литвинов. Министр иностранных дел может иметь свое мнение