Иван Иванович Бецкой

Смольный монастырь — любимое детище императрицы Елизаветы I, Смольный институт — императрицы Екатерины II. Организация института была началом планомерного воспитания русской женщины. Главным принципом первого института было воспитание в красоте и радости. 
По инициативе Ивана Ивановича Бецкого в 1764 году в Петербурге при Воскресенском - Смольном женском монастыре в окрестностях Петербурга, близ деревни Смольной был основан институт для воспитания 200 "благородных девиц", получивший впоследствии название Смольного института.
В Смольном институте учились дочери дворян с 6 до 18 лет. Предметами обучения были: закон божий, французский язык, арифметика, рисование, история, география, словесность; кроме того изучались танцы, музыка, рукоделие и различные виды домоводства. В Смольном институте также преподавались предметы светского обхождения.
В 1765 году при Смольном институте было открыто учебно-воспитательное учреждение для девиц других сословий (кроме крепостного крестьянства), где они получали элементарную общеобразовательную подготовку и обучались шитью и домоводству. Открытием этого института было положено начало женскому среднему образованию, причем Россия в этом отношении опередила страны Западной Европы.

Д. Г. Левицкий Портрет Е. Н. Хрущевой и княжны Е. Н. Хованской (Из серии "Смолянки")

Сразу после смерти императрицы Екатерины, Павел I поручил своей супруге императрице Марии Федоровне главноначалие над всеми благотворительными и женскими учебными заведениями России. После назначения императрицы Марии Федоровны попечительницей института ею были изменены учебные программы. По положению, ею предложенному, отменялся кофейный класс, дети принимались с 8-9 лет и оставалась в Смольном девять лет. Каждый возраст делился на два отделения -- класса, по 50 человек, в каждом "возрасте" обучалось 100 человек. Относительно мещанских девиц императрица считала, что воспитание их должно ограничиваться "учиненном их добрыми женами, добрыми материями и добрыми хозяйками, на что вполне достаточно шести лет". Поэтому в Мещанское училище надо принимать с 11-12 лет. В училище будут обучаться 100 воспитанниц, и в ближайший прием предполагала принять двадцать мещанок. Император на это не согласился и утвердил комплект мещанских воспитанниц в 200. Согласно новому плану, в первом возрасте преподавались чтение, письмо и грамматика трех языков, география, история и арифметика, причем все

Д. Левицкий Портрет Е. И. Молчановой (Из серии "Смолянки")

предметы вводились постепенно. В этом же возрасте предполагалось обучать девиц "танцеванию, рисованию, началам музыки и рукоделиям, женскому полу свойственным". На все эти предметы полагалось 42 часа в неделю. Продолжительность каждого урока -2 часа.

Реформа Марии Федоровны коренным образом меняла характер Воспитательного Общества. Широкие гуманно-общественные задачи, поставленные Екатериной II созданному новому типу закрытых учебно-воспитательных заведений отпали сами собой и заменились более узкими, чисто женскими. Императрица Мария Федоровна признавала женщину "достойным и полезным членом государства" -- в качестве хозяйки. Поэтому вместо книги "О должностях человека и гражданина", которая читалась в Екатерининские время, при императрице Марии Федоровне стали читать и объяснять книгу "Отеческие советы моей дочери". В ней говорилось: "Бог и человеческое общество хотели, чтобы женщина зависела от мужчины, чтобы она ограничила свой круг своей деятельности домом, чтобы она признавала свою слабость, и преимущество мужа во всяком случае и снискала бы его любовь и приязнь скромностью и покорностью". Женщина должна быть "совершенная швея, ткачиха, чулочница и кухарка; должна разделять свое существование между детской и кухней, погребом, амбаром, двором и садом". Императрица Мария Федоровна строго разграничила сословия, она видела "большие неудобства в смешении благородных девиц с мещанскими, ибо несомненно, что обязанности и назначение последних во многих отношениях различествуют от

 обязанностей и назначения благородных девиц". Она отметила, первоначально, обучение мещанок иностранным языкам, но при приеме 1797 года в Воспитательное Общество выяснилось, что "из новопринятых воспитанниц многие уже изрядно обучены французскому языку мещанками, из того же Общества выпущенными". Узнав об этом императрица, в отмену своего прежнего решения, повелела Совету вновь ввести преподавание французского и немецкого языков в Мещанском училище, чтобы тем дать его воспитанницам в будущем средства к жизни. Через год было отмечено преподавание естественной истории. Эта система образования, выработанная в 1797 году, существовала в женских институтах почти полвека.

В XIX вв. Смольный институт становится все более замкнутым, привилегированным учебным заведением, в котором особое предпочтение отдавалось всему иностранному, воспитанницам прививались светские манеры, набожность, сентиментальность и преклонение перед царской фамилией.
В 1859 году инспектором классов Смольного института был назначен К.Д. Ушинский, который провел ряд прогрессивных мероприятий, реорганизовав весь процесс обучения и воспитания (ввел новый учебный план, построенный на небольшом количестве учебных предметов, предметные уроки, опыты по физике; организовал сверх обычных 7 классов двухлетний педагогический класс и т. д.). Однако в результате преследований и доносов летом 1862 года Ушинский принужден был оставить Смольный институт, после чего основные мероприятия Ушинского были ликвидированы и, вплоть до 1917 года, Смольный институт оставался одним из наиболее консервативных учебных заведений. В 1917 году он был закрыт.

 

 

К 100-летию Санкт-Петербургских Высших женских (Бестужевских) курсов

 

 

Группа первых деятелей по организации Высших женских курсов в Петербурге

Приближается 100-летний юбилей первого женского университета : 20 сентября 1878 г. в Петербурге были открыты Высшие женские курсы (ВЖК), с тремя отделениями - словесно-историческим, физико-математическим (естественным) и специально математическим.
Первым их директором стал профессор русской истории Санкт-Петербургского университета К. Н. Бестужев-Рюмин, племянник декабриста М. П. Бестужева-Рюмина. К. Н. Бестужев принял звание Учредителя ВЖК и в течение четырех лет безвозмездно трудился над их организацией. По его имени Курсы стали называться Бестужевскими.
В 1889 г., когда К. Н. Бестужев из-за болезни покидал свой пост, слушательницы первых восьми выпусков преподнесли ему адрес, в котором говорилось: “Все поколения соединились здесь, чтобы принести Вам душевную благодарность за теплое доверие к искренности наших стремлений учиться университетской науке и к нашим способностям. Вы учили нас, что влияние женщины громадно как в семье, так и везде, где только ей приходится действовать, и не в узкой специальности, но в общем всестороннем образовании личности... Ваше имя не умрет, но будет передаваться от одного поколения слушательниц к другому”.
Знаменательному событию 1878 г. предшествовала длительная борьба за высшее женское образование группы передовых женщин того времени (А. П. Философовой, Н. В. Стасовой, В. П. Тарновской, М. В. Трубниковой - дочери декабриста В. П. Ивашева), прогрессивной русской общественности. Большое содействие в учреждении курсов оказала профессура Военно-Медицинской Академии, Академии Наук и особенно Санкт-Петербургского, университета. Руководство педагогической частью на курсах осуществлял Совет, председателем которого в 1882 г. был назначен профессор ботаники, ректор Санкт-Петербургского университета А. Н. Бекетов, отдававший им много времени и труда. Он сумел привлечь лучшие силы университета к преподаванию на курсах.
Организаторы ВЖК начинали свою деятельность, имея на текущем счету немногим более 200 руб. “Все рубли, большие и малые, дала вся страна, - писал В. В. Стасов. - Какое нужно было чудо, какая потребна была храбрость, чтобы с двумястами рублей в кармане затеять и выстроить дом в 200 000”. Дотация же правительства выражалась в 3000 руб. в год. Но уже за первые 25 лет существования курсов удалось построить три корпуса, создать хорошую библиотеку, лаборатории, астрономическую вышку. К концу 1903 г. материальный актив курсов составлял 1005600 руб.
В 1918 г. по распоряжению Советского правительства ВЖК были преобразованы в 3-й Петроградский университет, а в 1919 г. слились с Петроградским университетом, которому перешло все имущество ВЖК. Ныне в одном из бывших зданий курсов (10-я Линия Васильевского Острова, д. 33) помещается математико-механический факультет, а в другом (Средний пр. Васильевского Острова, д. 41) химический факультет ЛГУ.

Мемориальная доска на здании курсов

В 1966 г. на здании, расположенном на 10-й Линии, установлена мемориальная доска: “Здесь с 1885 г. по 1919 г. помещались Высшие женские (Бестужевские) курсы, на которых учились: Н. К. Крупская, А. И. Ульянова, О. И. Ульянова, К. Н. Самойлова, П. Ф. Куделли, Л. А. Фотиева и другие видные участницы революционного движения в России”.
Л. А. Фотиева писала: “Курсы осуществили исторической важности дело: они приобщили к свету знания тысячи женщин, воспитали в них любовь к науке, стремление к благородным подвигам”.
В мае 1968 г. на торжественном заседании, посвященном 90-летию со дня основания ВЖК, ректор Ленинградского университета, чл.-кор. АН СССР К. Я. Кондратьев отмечал, что Бестужевским курсам принадлежит важная историческая роль в развитии прогрессивного общественного движения в нашей стране. С самого начала курсам большое внимание уделяли крупнейшие ученые России, которые увлекали бестужевок своим энтузиазмом и любовью к науке, расширяли их умственный кругозор, давали широкое образование и высокую культуру. Вспоминая свою далекую юность, студенческие годы, я попыталась восстановить в памяти образы тех профессоров, которые оказали на меня существенное влияние.
Открытый в сентябре 1906 г. Юридический факультет ВЖК с самого своего возникновения был тесно связан с Санкт-Петербургским университетом. Положение о нем разработано комиссией профессоров университета, в которую входили: Д. Д. Гримм, А. С. Постников, И. А. Ивановский, Л. И. Петражицкий, В. И. Сергеевич, И. А. Покровский, И. Я. Фойницкий. Особо следует сказать о В. П. Тарновской — одной из основательниц курсов, в течение 33 лет безвозмездно исполнявшей обязанности казначея, отдававшей много сил углублению и расширению научных основ преподавания. Совет профессоров ВЖК избрал первых профессоров нового факультета: М. М. Ковалевского, В. И. Сергеевича, Л. И. Петражицкого, М. А.

Дьяконова, Д. Д. Гримма. Деканом был избран Д. Д. Гримм. В 1912 г. им стал М. Я. Пергамент. Из этого перечисления видно, какие крупные научные силы участвовали в создании факультета.
Поскольку ВЖК были частным учебным заведением, существовавшим на собственные средства, то на них преподавали профессора, отстраненные или лишенные права преподавать в Санкт-Петербургском университете (Д. Д. Гримм, М. Я. Пергамент, И. А. Бодуэн де Куртенэ и др.).
В 1915 г., когда я поступила на юридический факультет, вступительную лекцию для всех курсов читал в большом актовом зале Максим Максимович Ковалевский. После запрещения ему в 1887 г. чтения лекций по конституционному праву в Московском университете он провел 15 лет за границей, где занимался литературно-научной деятельностью, прерываемой чтением курсов в Оксфорде, Париже, Брюсселе, Чикаго, Стокгольме. В совершенстве владея западно-европейскими языками, он издавал свои труды на французском и английском языках. М. М. Ковалевский был членом Парижской, Английской, Российской (с 1914 г.) Академий Наук, избран Англией третейским судьей в ее международном конфликте с США.
В 1901 г. Ковалевский основал в Париже “Русскую высшую школу общественных наук”. По его приглашению лекторами там были В. И. Ленин, Г. В. Плеханов, К. А. Тимирязев. Член Государственного Совета по выбору от Академии Наук и Университетов, в 1916 г. он часто выступает от “левой”, или академической группы, как вспоминает А. Ф. Кони, который был с ним “соседом по креслам в зале заседаний Верхней Палаты”.
Нам, бестужевкам, Ковалевский дорог также тем, что он должен был стать мужем знаменитой С. В. Ковалевской. Их свадьба была назначена на лето 1891 г. Однако, возвращаясь из Генуи, где Софья Васильевна встречалась с Максимом Максимовичем, она простудилась и умерла от воспаления легких (29 января 1891 г.). Ковалевская принимала активное участие в борьбе за открытие курсов, была в составе первых 12 выборных членов комитета Общества доставления средств ВЖК. Память о ней увековечена созданием на ВЖК фонда имени С. В. Ковалевской. Бюст С. В. Ковалевской стоял в математической читальне курсов.
Естественно, что слушать М. М. Ковалевского пришли курсистки с разных факультетов. Зал был переполнен, сидели на подоконниках, на полу у кафедры. Мощная импозантная фигура лектора, белоснежные волосы, красиво откинутые назад, плавная речь, уверенные жесты опытного оратора, внушали уважение и почтение, гордость, что он, известный социолог, историк, юрист, общественный и государственный деятель, выступает перед нами. На курсах М. М. Ковалевский читал специальный курс по истории демократических доктрин.
Материалист, сторонник эволюционной теории, первый час лекции он посвятил переходу семейной патриархальной общины при матриархате в современную семью.
Такую светскую семейную общину ученый обнаружил у некоторых народов Кавказа, Сербии и Болгарии. Его книга “Очерк происхождения и развития семьи и собственности”, изданная в 1890 г. на французском языке (переведена на русский в 1939 г.), была знакома Марксу и Энгельсу, с которыми он встречался, вел переписку. Неоднократные ссылки на нее имеются у Энгельса в “Происхождении семьи, частной собственности и государства”. Второй час лекции М. М. Ковалевский посвятил истории развития современной демократии, прогресса в социальных отношениях. Он говорил о необходимости представительной формы государственного устройства для достижения социальной справедливости, равенства людей перед законом, судом, налогами и управлением. В. И. Ленин писал о Ковалевском как о профессоре, который учит реакционных царских министров “конституционализму”.
Когда год спустя М. М. Ковалевский умер, студенчество и прогрессивная общественность устроили ему грандиозные похороны.

Историю римского права на первом курсе (4 часа) и догму на втором (6 часов вместе с практическими занятиями) читал Давид Давидович Гримм — пожилой, сухонький, с ежиком седоватых волос, удивительно умными, проницательными голубыми глазами.

Нина и Клавдия Манаевы ( курсистки Бестужевских курсов) Петроград. 1918г.

Влюбленный в логически точные и краткие формулировки, самое звучание латыни, он с вдохновением читал и заставлял нас читать отрывки из Пандект. В своих лекциях Д. Д. Гримм показывал, как под влиянием исторических и экономических причин происходило развитие Рима из государства-города в мировую империю, как римские юристы, толкуя старое право, приспосабливали его к новым условиям, создавали новое, как они пришли к определению “право есть искусство доброго и справедливого”. В результате римское право, достигнув универсальности, перешагнуло границы Италии и досталось в наследство народам Европы.
На практических занятиях профессор наряду с чтением Пандект предлагал реферировать отдельные главы из 3-х томного труда Р. Иеринга “Дух римского права”. Комментарии и заключения Д. Д. Гримма по рефератам были очень интересны. Особое оживление на семинаре вызывало реферирование брошюры Иеринга “Борьба за право”. Д. Д. Гримм увлекался римским правом и сумел увлечь нас этим, казалось бы, сухим и мертвым предметом.
Д. Д. Гримм был членом Государственного Совета по выборам от Академии Наук и Университетов и наряду с А. Ф. Кони, Н. С. Таганцевым и другими активно выступал за допущение женщин в адвокатуру. Соответствующий законопроект, принятый в 1913 г. Государственной Думой, был повторно отклонен в 1916 г. Государственным Советом. В “Воспоминаниях курсистки первого выпуска” С. М. Хлытчиевой рассказывается. почему это произошло. Председатель Государственного Совета Акимов заявил бестужевкам на приеме: “Императрица против женской адвокатуры, и я дал слово, что этот законопроект будет отклонен Государственным Советом”.
Большой популярностью в то время пользовалось имя профессора Л. И. Петражицкого, крупного ученого, создателя психологической теории права, преподававшего в Санкт-Петербургском университете. Он читал Энциклопедию и историю философии права. Непосредственно на Курсах Петражицкий в этом году не преподавал. Поэтому мне пришлось записаться вольнослушательницей в университет. Для того, чтобы быть допущенной к слушанию лекций Петражицкого, требовалось пройти специальное собеседование и показать свое знание его книги “Введение в изучение права и нравственности” (1905 г.), в которой ученый излагал основы психологии и логики, без чего считалось невозможным как изучение его 2-томного труда “Теория права и государства в связи с теорией нравственности”, так и слушание лекций. Преодолев все преграды, я стала два раза в неделю посещать университет. Это было на 2-м курсе.
Слушать Петражицкого было трудно, речь его была медленной и тихой, фразы весьма длинными, он как бы переводил с немецкого языка, на котором раньше писал свои труды. Кроме того, будучи поляком по происхождению, Петражицкий говорил с польским акцентом и употреблял какие-то особенные, только ему присущие выражения.
Лекции Петражицкого походили на импровизацию, надо было ухватиться за их логическую нить, чтобы понять, что он хотел сказать. Но затем логичность излагаемого покоряла своей оригинальностью и кажущейся неотразимостью. Аудиторию привлекали также высокие моральные начала, которые ученый считал руководящими принципами права.
Историю философии права нам читал В. Н. Сперанский. Самая большая аудитория не могла вместить всех слушателей, а количество желающих заниматься у него в семинаре было так велико, что приходилось вести занятия по отдельным группам, в разные дни. На семинары приходили слушательницы других факультетов, которых интересовали предлагаемые Сперанским темы: “Политические утопии древнего мира”, “Проблемы кары у Достоевского”, “Нравственная философия Канта”, “Об исторической школе юристов”. Манера чтения лекций Сперанского несколько удивляла, но в то же время и привлекала. Это был стройный, элегантный, сравнительно молодой человек с красивым римским профилем, блестящими глазами и чуть седеющей гривой волос, которые он отбрасывал назад привычным жестом. Говорил он громко, приятным баритоном. Ни записок, ни портфеля. Цитаты наизусть из Метерлинка, а. Франса. Шопенгауэра, Ницше, Канта. Он уклонялся от объявленной темы, декламировал Гете или Пушкина, вновь возвращался к теме и вновь от нее уходил. После лекций Сперанского у меня был полный сумбур в голове, почти ничего от основной темы и восторженное, взволнованное состояние от соприкосновения с великими умами человечества.
Деканом факультета был Михаил Яковлевич Пергамент, человек широко образованный и эрудированный. По окончании университета он готовился к профессорской деятельности в Берлине под руководством таких крупных романистов Германии, как Дернбург, Барон, а также ученых-цивилистов, олицетворяющих собой в начале XX в. передовую юридическую мысль. Все, что было ценного и передового в немецкой науке права, М. Я. Пергамент бережно доносил до своих слушательниц. На старших курсах он читал специальные курсы: “Гражданское право Германии и Швейцарии”, “Французский гражданский кодекс”, вел практические занятия по римскому и гражданскому праву. С легкостью переключаясь от римского права к тяжелому Своду Законов Российской

Д. Д. Гримм

империи, он пробуждал в нас живой интерес к истокам русского гражданского права. Нередко он с шуткой говорил: “Посмотрим, что сказал на этот счет наш друг Папиниан или наш друг Ульпиан”. Такая манера чтения лекций Пергамента, его передовые взгляды очень нравились, возбуждали интерес к праву, к избранной профессии, и поэтому его лекции посещались безукоризненно.
Курсистки чувствовали отеческую заботу своего декана, с затруднениями, огорчениями они шли к Михаилу Яковлевичу и знали, что его помощь будет обеспечена.
В годы нового подъема революционного движения, особенно в начале 1911 г., когда полиция была на Курсах частым гостем, Пергамент был рядом со слушательницами. Его протест против беззакония не мог предотвратить насилий, но само присутствие Михаила Яковлевича среди теснимой полицейскими толпы курсисток было большой моральной поддержкой.
После Великой Октябрьской социалистической революции М. Я. Пергамент продолжал свою профессорскую деятельность в Ленинградском университете.
Семейное право в 7 и 8 семестрах читал, а также вел практические занятия приват-доцент Александр Григорьевич Гойхбарг. Мы с большим интересом посещали его лекции. Увы, царские законы осуждали женщину — мать, жену, дочь на подчиненное положение. Браки, заключаемые по правилам разных вероисповеданий, превращали их в “таинство” и делали труднорасторжимыми. Со жгучим вниманием слушали мы взволнованную критику этих законов. В лекциях Гойхбарга затрагивались животрепещущие вопросы, обсуждавшиеся в печати, в студенческих кружках, за чашкой чая. Поэтому Александру Григорьевичу задавались бесчисленные вопросы, разрешаемые в дружеской, товарищеской обстановке взаимного понимания и единства взглядов. А. Г. Гойхбарга любили и уважали, считали старшим товарищем. Он был одним из тех юристов, которые горячо приняли Октябрьскую революцию. В начале 1918 г. он работал в Наркомюсте: являлся членом Коллегии НКЮ и заведующим Отделом кодификации и законодательных предположений. А. Г. Гойхбарг участвовал в подготовке многих законов. 4 ноября 1918 г. он докладывал на заседании ВЦИК о проекте Кодекса законов о браке, в котором нашли отражение те принципы и положения, которые ученый излагал в своих лекциях на курсах.

А. Г. Гойхбарг председательствовал в комиссии по разработке КЗоТ 1918 г. В 1921 г. он по предложению В. И. Ленина был назначен председателем Малого Совнаркома. В 1919-1920 гг. - был членом Сибирского революционного комитета, а в 1921 г. выступал обвинителем на процессе колчаковских министров в Омске, о котором докладывал непосредственно В. И. Ленину. В записке В. И. Ленина к Д. И. Лещенко Владимир Ильич подчеркивал важность привезенных А. Г. Гойхбаргом фотографий и документов суда и предписывал широко использовать их для показа в кино. Сохранились записки В. И. Ленина к Гойхбаргу во время его работы председателем Малого Совнаркома.
На 4-м курсе исключительно интересно вел практические занятия по уголовному процессу проф. П. И. Люблинский. Мы разбирали подлинные дела из архива Санкт-Петербургского Окружного суда, изучали дореформенный процесс по делам 1789-1840 гг., реферировали монографии по уголовному процессу, был инсценирован процесс по “Анфисе” Леонида Андреева. Посещались Музей уголовного права, женская тюрьма, колония для несовершеннолетних преступников. Бестужевка Смоленская вспоминает, какое тяжелое впечатление произвело на всех посещение колонии. “Нас предупредили, - пишет она, - чтобы мы детей ни о чем не спрашивали. Работники колонии старались показать, что детям хорошо, но мы этого не видели”.
Курс лекций по международному частному праву читал проф. А. А. Пиленко. Его интересные обзоры международной жизни появлялись в газете “Новое время” — самой обширной, осведомленной, но реакционной газете. Свое сотрудничество в ней он оправдывал тем, что выполняет свой долг, поскольку, мол, другой сотрудник газеты вел бы отдел международной жизни с реакционных позиций.
Сейчас, на 82-м году жизни, я не могу не выразить глубокой признательности своим профессорам. Они научили нас сознательно и самостоятельно работать над книгой, дали широкий кругозор и пробудили чувство ответственности за порученное дело” интерес к познанию. Каждый из них доносил до нас передовые идеи своей науки.

Е. Р. Изместьева-Новожилова    Правоведение. – 1977. - № 6. – С. 120 – 124.

источники-