Страницы истории России    Армия России    Ордена и медали

Translate a Web Page      Форум       Гостевая книга

1  2  3  4  5  6

• Наденька – жена вождя

• Профессор Джекил и комиссар Хайд

Наденька – жена вождя

Она умерла семьдесят лет назад накануне Международного женского дня.

В нашей школе пионерская организация носила имя Надежды Константиновны Крупской. Ее портреты висели везде: в холле, учительской, коридорах, актовом зале. Был такой и в нашем классе. Стоял он на специальной тумбочке, у доски, в окружении глиняных горшочков с какими-то цветами. А так как мне, одному из очкариков, было предписано поселиться на первой парте, каждый урок мы оказывались друг напротив друга. И потому волей-неволей я каждый день смотрел на Надежду Константиновну, и ее лицо с тех пор навсегда впечаталось в мое детское сознание. Пожилая женщина, небрежно одетая, с одутловатым лицом и выпученными глазами, она никак не представлялась мне, третьекласснику, выдающимся государственным деятелем, жизнь которой нам ставили в пример и как образец для подражания. И напоминала тех одиноких и несчастных старушек, коих я часто встречал возле своего дома, рядом с которым располагался городской собес. А еще она была похожа на нашу соседку по лестничной площадке, которая никогда не улыбалась. Конечно, вслух я об этом никому не говорил, но мне ее было почему-то… жалко. И когда я заплакал стоя перед пионерской дружиной, которая разбирала мое недостойное поведение (запустил в друга Сашку мешком со сменной обувью, а попал в портрет с глиняными горшками и рассадил все вдребезги), мне в первую очередь было жалко Надежду Константиновну, что так ее обидел, а уж потом все остальное.

В дальнейшем так случилось, но учебные программы одного, а затем другого институтов, которые заканчивал, были нацелены на более серьезное изучение жизни и деятельности Н.К. Крупской. Но чем больше узнавал о ней и старше становился, все чаще задавался вопросом: кем же она была больше – товарищем, революционеркой, партийным работником или все-таки женщиной и женой? Со временем, когда открылись архивы и стали доступными неизвестные факты ее биографии, кажется, сам себе я на него ответил…

Мать и дочь

Родом она была из хорошей семьи. Отец – поручик Крупский Константин Игнатьевич. Мать – гувернантка Елизавета Васильевна Тистрова. Люди порядочные, хоть и бедные.

Умер Константин Игнатьевич рано. Случилось это накануне четырнадцатого дня рождения Нади. И последние его слова к жене и дочери были: «Трудно придется вам, милые мои».

Пришлось трудно. Из-за безденежья взяли постояльца, потеснившись и в без того маленькой квартирке. Надя бегала по урокам в любую погоду, а погоды в Петербурге чаще всего скверные. Постоянные простуды ослабили организм. Мать считала, что всю жизнь Надя болела из-за этих юношеских простуд, перенесенных на ногах.

Гимназию Надежда окончила с золотой медалью «за отличные успехи по всем предметам». Ей дали особую рекомендацию в дополнительный класс – педагогический, где готовили учителей.

Мать хотела для нее обычной женской судьбы. Чтобы скорее вышла замуж и появились дети. Тем более что и женихи были. Что может быть лучше? Беда в том, что к женихам – обычным, скучным чиновникам и офицерам – Крупская склонности не имела. Ей хотелось чего-то особенного.

С матерью они в ту пору много ссорились. «Я очень упорно отстаивала свою самостоятельность», – позже вспоминала Крупская.

В конце концов мать сдалась, смирилась с тем, что дочка у нее – не такая, как все прочие барышни. И разделяла с ней все: скитания, ссылку, эмиграцию. Лишь бы быть рядом.

В 1890 году, став слушательницей Высших женских курсов, Крупская вступила в марксистский кружок. Привела ее туда лучшая подруга, Аполлинария Якубова. Партийное прозвище у Крупской было Рыба: что-то рыбье находили товарищи в ее внешности и особенно в поведении – в спокойном темпераменте, в ее невозмутимости и холодности.

Вскоре познакомилась с Владимиром Ульяновым, уже известным, опытным революционером по прозвищу Старик. В молодости Ленин считался очень обаятельным человеком. Несмотря на маленький рост, непропорционально большую голову и раннюю лысину, он производил неизгладимое впечатление на революционных барышень. И она поняла: вот тот человек, которого ждала и который может подарить ей настоящую, интересную жизнь.

А сам Ульянов в ту пору был влюблен не в нее, а в ее лучшую подругу – Аполлинарию Якубову, тоже социалистку и учительницу. Он даже сватался к ней, однако встретил твердый отказ.

Предложение же Крупской Ульянов сделал, уже сидя в тюрьме.

«Что ж, женой так женой», – с неизменным спокойствием ответила Надежда.

Потом Ульянова сослали в Шушенское. Ее тоже арестовали и сослали в Уфу. На три года. Но она обратилась с прошением разрешить ей соединиться с женихом.

Сначала Ульянов и Крупская жили в Шушенском, как и положено революционерам, в гражданском браке. Потом приехала мать Нади, Елизавета Васильевна, и потребовала, чтобы они обвенчались по православному обряду.

Несмотря на то, что женились Ульянов и Крупская скорее по-товарищески, чем по пылкому влечению, супругами они стали очень даже счастливыми. Со временем и любовь пришла, и даже страсть.

«Мы ведь молодоженами были, – вспоминала позже Надежда Константиновна, – и это скрашивало ссылку. То, что я не пишу об этом в воспоминаниях, вовсе не значит, что не было в нашей жизни ни поэзии, ни молодой страсти…»

Владимир Ильич постарался обеспечить удобный быт, нанял Надежде Константиновне помощницу по хозяйству, ибо сама Крупская в хозяйственном отношении была совершенно беспомощна. Всю свою сознательную жизнь она полагалась на мать. Когда в 1915 году ее матери не стало, быт уже немолодых супругов, по утверждению самой Надежды Константиновны, стал «совершенно студенческим», поскольку питаться приходилось в дешевых столовых, а в комнатах всегда было неубрано. Но Владимир Ильич не роптал, он ценил в Надежде умного соратника и добрую подругу и не требовал от нее хозяйственных подвигов.

Только вот детей не получилось. В первые годы они еще не волновались: до детей ли в постоянных ссылках и при их подпольной работе? При Александре III революционеров частенько вешали… Но годы шли, Надежда Константиновна не беременела. И чувствовала себя все хуже.

Но для Ленина отсутствие детей житейской трагедией не стало. Он, оставался любящим, заботливым супругом, и не смущали его ни постоянные недомогания жены, ни ее изменившаяся внешность.

Он даже заводил романы на стороне. Общеизвестны страстные отношения Владимира Ильича с Инессой Арманд. Историки называют еще несколько имен его предполагаемых любовниц. Однако, когда Крупская предложила мужу расстаться, чтобы он мог создать новую семью с Арманд – красивой, молодой женщиной, у которой к тому же было пятеро детей, а значит, она могла и Ленину стать вполне полноценной супругой! – он решительно отказался. Пылкая Инесса была для Ленина праздником, но для жизни ему нужна была спокойная, разумная Надежда.

Загадочная смерть

Революционный и политический путь Надежды Константиновны Крупской хорошо знаком: в 1898 году вступила в партию, с 1917 года – член коллегии Наркомпроса РСФСР, с 1929 года – заместитель наркома просвещения РСФСР, с 1920 года – председатель Главполитпросвета при Наркомпросе, инициатор создания общества «Друг детей». С 1924 года – член ЦКК партии, с 1927 года – член ЦК ВКП(б). Член ЦИК СССР. Член Президиума Верховного Совета СССР. Автор трудов по педагогике и истории партии большевиков. Награждена орденами Ленина и Трудового Красного Знамени…

И все-таки в первую очередь она была жена, женщина, которая прошла со своим мужем тяжелейший путь от подвенечной молитвы до последнего его вздоха.

По-настоящему незаменимой для Ленина она стала, когда у него – еще не старого человека – начались серьезные проблемы со здоровьем. Врачи уже не оставляли надежд на выздоровление. А Крупская была для мужа не только заботливой сиделкой, но еще и единственной связующей ниточкой с внешним миром. Только она понимала, что он хочет сказать. И только она могла ему что-то объяснить и благотворно действовала на тревожного больного.

К тому времени резко ухудшились ее отношения со Сталиным.

«...Сталин после второго ухудшения здоровья Ленина в середине декабря решил, что с Лениным можно уже особенно не считаться. Он стал груб с Крупской, которая обращалась к нему от имени Ленина. В начале марта он так обругал Крупскую, что она прибежала к Ленину в слезах, и возмущенный Ленин продиктовал письмо Сталину, что он порывает с ним всякие личные отношения. Но при этом Ленин сильно переволновался, и 6 марта с ним произошел третий удар, после которого он потерял речь, был парализован, и сознание его почти угасло. Больше его на политической сцене уже не было, и следующие десять месяцев были постепенным умиранием», – вспоминал Б.Г. Бажанов, секретарь Сталина.

По воспоминаниям тех, кто тогда был рядом с ней, Надежда Константиновна часто плакала. Особенно после разговоров со Сталиным.

После смерти Ленина с Крупской и вовсе не церемонились. Она еще пыталась как-то бороться: выступала против бальзамирования тела Ленина, потом – против того, что позже называли «перегибами в деятельности партии».

В ответ выступил Каганович. «Пусть не думает Крупская, – заявил он, – что если она была женой Ленина, то обладает монополией на ленинизм».

Отношения между вождем нынешним и вдовой вождя бывшего становились нескрываемо враждебными. Крупская на какое-то время притихла, однако сдаваться не собиралась и решила выступить на XVIII съезде партии: снова с критикой, пытаясь что-то изменить.

Смерть ее была загадочной. И наступила в преддверии съезда. Днем 24 февраля 1939 года в Архангельском ее навестили друзья, чтобы отметить приближающееся семидесятилетие хозяйки. Накрыли стол. Надежда Константиновна была радостной и весьма оживленной. Вечером ей внезапно стало плохо. Вызвали врача, но он почему-то приехал через три с лишним часа. Диагноз поставили сразу: «острый аппендицит – перитонит – тромбоз». Но необходимых мер не предприняли и операцию делать не стали. Через три дня Крупская умерла в страшных муках.

Р.S. Где-то перед Новым годом мой пятилетний внук вернулся из детского сада с праздничным подарком и стал мне возбужденно рассказывать, как у них проходила елка. Он высыпал содержимое кулька на стол и взял большую красивую плитку шоколада: «А это, смотри, мне Снегурочка подарила!» Подыгрывая восторженности внука, я стал торжественно зачитывать надпись на обертке и вдруг увидел то, чего бы в другой раз просто не заметил. На овальном фирменном логотипе изящным курсивом было выведено – «Фабрика имени Крупской».

– Да ты ешь, дед. Мне не жалко!

Мальчишка был просто счастлив.

источник- http://www.tribuna.ru/articles/2009/03/05/article1897/

Профессор Джекил и комиссар Хайд

Великий ученый, царский разведчик, красный комиссар, нищий наркоман – он был живым воплощением своего безумного и талантливого времени.

Левая кисть

 ДЛЯ ТЕХ, кому незнакомо имя Евгения Поливанова, скажем просто: это был гений. Так считают крупнейшие языковеды мира. Потому не будем дальше вдаваться в суть поливановских озарений: разговор о высокой науке все равно не уложишь в несколько газетных строк. Интересно другое: если бы Поливанов был только гением, тихим кабинетным ученым – не волновала бы так эта шальная судьба.

 Вокруг него всегда ходили легенды. Например, где потерял кисть левой руки? В схватке с басмачами... Нет, гангрена после грязного шприца… Да ну, это он, еще гимназистом, испытывал силу воли, положил руку на рельсы... На самом деле, все проще: прыгал пьяным с вагонной подножки, поскользнулся, кисть попала под колесо. Но характерно – в разговоре о таком человеке самая невероятная версия не казалась фантастикой.

 Вдобавок сам Поливанов обожал мистификации, рассказывал про себя всякие байки – тем сложнее сегодня разобраться, где правда, а где миф. «АН» помогает в этом один из исследователей его жизни и наследия, доктор филологических наук, профессор Владимир Михайлович Алпатов.

Русский агент, японский агент

Точка зрения

Писатель Вениамин Каверин – о Поливанове
 «ПРЕДСТАВЬТЕ себе гениального ученого, оставившего глубокий след в мировом языкознании, рукописи которого собираются по крохам. Представьте себе Всесоюзную конференцию лингвистов, которая прошла без портрета того, кому была посвящена, потому что портрет достать не удалось. Представьте себе ученого, знавшего лингвистически не меньше 35 языков, написавшего грамматику японского, китайского, бухаро-еврейского, дунганского, мордовского, туркменского, казахского, таджикского языков, о котором спорят, родился ли он в 1891 или 1892 г., в Петербурге или Смоленске. Представьте себе политического деятеля, опубликовавшего тайные договоры царского правительства в 1917 г., который впослед­ствии годами бродил по стране, как дервиш. Этот человек – Евгений Дмитриевич Поливанов».
 

  Приведенный нами отзыв В. Каверина написан в начале 1960-х. Сегодня о Поливанове пишутся книги. Давно и портреты Поливанова найдены (правда, единичные), и установлено точно: он родился в 1891 г. в Смоленске. Дворянская семья (дальний родственник станет военным министром империи), образование – Петербургский университет и Практическая восточная академия. Академия готовила переводчиков, Поливанов специализировался в японском и китайском. В 1914-м отправлен в научную командировку в Японию.

 При царе он побывал там трижды. Плюс (вероятно) один раз в советские годы. Считался крупнейшим отечественным японистом. А как иначе, если именно Поливанов разработал, например, систему транскрипции японского языка русскими буквами («таблица Поливанова»)? И исследовал систему ударений в японском языке (до чего у самих японцев не доходили руки)?

 Однако только ли ради науки он ездил в Японию?

 Влюбленный в Поливанова писатель Виктор Шкловский пишет: «В Японии и Китае он переодевался буддийским монахом и часами просиживал у ворот храмов, изучая диалекты». В одеянии монаха можно не только изучать диалекты. В. Алпатов убежден: работа Поливанова на дореволюционную русскую разведку – не миф. Нет прямых доказательств? Но есть логика этого авантюрного характера!

Комиссар красных китайцев

 В 1916-м Поливанов вернулся в Россию. В 1917-м после Октября примкнул к большевикам. Упоминается в «документах Сиссона» – знаменитой фальшивке конца 1917 г., доказывающей якобы участие немцев в большевистском перевороте. Однако фальшивка фальшивкой, а создатели ее использовали имена тех красных деятелей, которые тогда были на слуху. Так что упоминание – тоже показатель.

 Что действительно имело место – это обнародование Поливановым секретных договоров царского МИДа. Причем он не просто перевел тайную переписку с самых экзотических языков, но и вскрыл мидовские шифры. (Гениальному мозгу и такие задачи были под силу.) Был заместителем Троцкого – тогда наркома ино­странных дел. Готовился Брестский мир, и Поливанов написал его первый вариант. Но Троцкому проект не понравился. Нарком с замом поругались. Что ж, Поливанов нашел дело поострее.

 Красные китайцы! Мы как-то писали об их роли в Гражданской войне («АН», 17.08.06). Не Поливанову ли пришла идея превратить голодных, всеми презираемых, безъязыких в России раскосых работяг в преторианскую гвардию революции? Так или иначе, именно он стал организатором первых «желтых отрядов». А потом и комиссаром одного из них.

 В. Алпатов: «Поливанов был яростным романтиком-коммунистом. Выбрал идеалы осознанно, побывав с Февраля по Октябрь и эсером, и меньшевиком… Сделать у большевиков карьеру было легко: приходи в Смольный, заявляй, что хочешь сотрудничать. Но из всего Петербургского университета так поступил лишь Поливанов. При всей загрузке он продолжал там преподавать, заниматься наукой – хотя коллеги не подавали ему руки».

 По одной из версий именно бойцы-китайцы предложили однажды любимому комиссару снимать нервное напряжение уколом наркотика.

Анти-Марр

 В 1921 г. Поливанов направляется в Коминтерн, но вскоре уезжает в Туркестан. Официально – преподавать в Среднеазиатском университете (Ташкент). Негласно – готовить революцию в Синьцзян-Уйгурском районе Китая. Впрочем, ценный кадр тут же впрягли в местные дела (назначили начальником Главлита), да и лингвистические исследования увлекали больше политики. В 1926‑м Коминтерн перебросил его на Дальний Восток. Поливанов еще раз побывал в Японии, Китае и… ничего для выполнения задания, похоже, не сделал, больше времени проводя в опиекурильнях. В том же 1926-м его, как наркомана и «неактивного», исключили из партии.

 Отчего наука только выиграла. Поливанов уехал в Москву и стал одним из лидеров советской языковедческой школы. А в 1929-м выступил с сенсационным докладом, где громил «новое учение о языке» тогдашнего «первого лица» советского языковедения – академика Николая Марра.

 …Марра должны помнить люди старшего поколения. В 1950-м на него, давно покойного, обрушился Сталин, и вся страна изучала работу вождя «Марксизм и вопросы языкознания». Вопросы языкознания отложим, но интересна сама коллизия. Как пояснил В. Алпатов, тут можно говорить о характерном для эпохи тройном парадоксе. Марр при царе был весьма правых убеждений, а в 1920-е гг. выдвинул «марксистскую» теорию происхождения языков, отвергавшую преж­нюю науку. Пламенный революционер Поливанов бил его, как раз защищая классическое наследие. А через 20 лет Сталин, сменив революционные приоритеты на державные, по сути, фактически поддержал расстрелянного им же Поливанова.

 Но тогда, в 1929-м, «бунтарь» подвергся уничтожающей травле и уехал в Среднюю Азию: считал, что ему там будет лучше. Дальнейшая география поливановской жизни – Самарканд, Ташкент, Фрунзе…

Частная жизнь

 НА ОКРУЖАЮЩИХ Поливанов производил ошеломляющее впечатление. Под именем Драгоманова он описан в романе Каверина «Скандалист». Про отношение к нему Шкловского уже сказано. После Поливанова осталось более 140 научных трудов, 17 книг – опередившие время исследования по лингвистике, социолингвистике, японистике, тюркологии, словари, перевод киргизского эпоса «Манас» – перечислять долго. Но большинство текстов погибло, затерялось.

 Еще остались его стихи – как он, ширнувшись, бредет ташкентским вечером домой. В бюджете Киргизской ССР была секретная графа – «на героин для профессора Поливанова». Что ж, до поры его в Средней Азии ценили (или терпели?) – немного сыщешь людей, способных с ходу переводить, скажем, Гете с немецкого на узбекский. В данном случае наркотики, истощая тело, подстегивали мозг.

 Странный был человек. Из воспоминаний современника: «У него были две жены, с которыми жил по очереди, слуга-китаец и собака. Моральные принципы и стыд для Е.Д. не имели никакого значения, но был он добрый и отзывчивый. Когда не было денег, ему ничего не стоило встать на углу улицы и просить милостыню». Еще, вспоминают, если опаздывал на лекцию, мог вскарабкаться в аудиторию по водосточной трубе. Несмотря на одну руку, блестяще играл на пианино. Жил, по сути, жизнью восточного дервиша, оборванного, в калошах на босу ногу. Таким и приходил в затерянные кишлаки, чтобы изучить очередной диалект. При разговоре о Поливанове невольно приходит на ум рассказ Стивенсона про доктора Джекила и мистера Хайда – как в одном человеке уживались и интеллигентный ученый, и мрачный хулиган. Он словно воплотил в себе свое время – жестокое, путаное и бесконечно талантливое.

 В 1937-м арестован во Фрунзе как «японский шпион». На допросах его зверски избивали и – не знаешь, что для него было хуже – лишали наркотиков. Зачем-то перевезен в Москву. Приговорен к расстрелу. Список обреченных, где значится его имя, завизирован Сталиным и Молотовым. 25 января 1938 г. приговор приведен в исполнение.

4(90) от 24 января 2008 // Сергей НЕХАМКИН  http://www.argumenti.ru/publications/5859