"Культ
Личностей" Нестор Иванович Махно (Михненко)
Гуляй поле сейчас - сонный
городок, где пару минут стоит скорый бердянский поезд, где необъятных размеров
бабка, ловко прыгая по рельсам, скороговоркой предлагает отпускникам пиво и
сочные яблоки. В кровавые и путаные годы Гражданской тут была столица вольного
государства - страны Махновии.
Есть легенда, что на священнике,
крестившем Нестора Махно, от пламени свечи загорелось облачение. По народному
поверью это значит, что родился разбойник, коего свет не видывал. Нестор Махно
родился 26 октября 1888 года. Отец, Иван Махно, кучер одного гуляйпольского
богатея, записал дату рождения сына годом позже - так иногда делали, чтобы не
отдавать совсем уж юных сыновей в армию (судьба: позже приписанный год спас
Нестору жизнь). Иван Родионович рано умер. "Пятеро нас, братьев-сирот, мал мала
меньше, остались на руках несчастной матери, не имевшей ни кола, ни двора.
Смутно вспоминаю свое раннее детство, лишенное обычных для ребенка игр и
веселья, омраченное сильной нуждой и лишениями, в каких пребывала наша семья,
пока не поднялись на ноги мальчуганы и не стали сами на себя зарабатывать", -
вспоминал Махно в мемуарах (написанных, кстати, на русском - украинскую мову
батька знал неважно).
Восьмилетнего Нестора отдали в
школу. Мальчик учился хорошо, но в какой-то момент пристрастился к конькам. Он
исправно собирал книжки по утрам, но в школе так и не появлялся. Учителя не
видели его неделями. Однажды на масленицу Нестор провалился под лед и чуть не
утонул. Узнав о случившемся, мать долго "потчевала" сына куском скрученной
веревки. После экзекуции Нестор несколько дней не мог сидеть, но стал зато
прилежным учеником. "...Зимою я учился, а летом нанимался к богатым хуторянам
пасти овец или телят. Во время молотьбы гонял у помещиков в арбах волов, получая
по 25 копеек (в сегодняшних деньгах - 60-70 руб.) в день".
В 16 лет Махно поступил
чернорабочим на гуляйпольский чугунолитейный завод, где вступил в театральный
кружок (удивительная деталь, никак не вписывающаяся в наши представления о быте
рабочих начала века).
Осенью 1906 года Махно стал
членом группы анархистов. Через некоторое время его арестовали за незаконное
хранение пистолета (к тому был повод: Махно пытался застрелить соперника своего
ревнивого приятеля), но по малолетству отпустили.
За год группа совершила четыре
ограбления. 27 августа 1907 года Махно вступил в перестрелку со стражниками и
ранил крестьянина. Спустя некоторое время его задержали и опознали, но анархисты
то ли припугнули, то ли подкупили свидетелей, и те отказались от первоначальных
показаний. Юный анархист вышел на свободу. Группа совершила несколько убийств.
Нестор в этих убийствах не участвовал, но тогда особо разбираться не стали.
Военно-полевой "столыпинский" суд, перед которым предстали подельники, давал
виселицу и не за такое. Махно спасла приписка на год и хлопоты матери: смертную
казнь заменили каторгой.
Шесть лет он сидел в Бутырской
тюрьме (за плохое поведение - в кандалах). Здесь он научился писать стихи,
познакомился с анархистом-террористом Петром Аршиновым (Мариным) и получил
основательную теоретическую подготовку, причем не только по части анархизма: в
заключении, по словам Махно, он прочитал "всех русских писателей, начиная с
Сумарокова и кончая Львом Шестовым". 2 марта 1917 года Махно и Аршинова
освободила революция.
Нестор вернулся домой и женился
на крестьянке Насте Васецкой, с которой переписывался, сидя в тюрьме. У них
родился сын, который вскоре умер. Брак распался. Махно уже было не до семейной
жизни: он быстро выдвинулся в гуляйпольское руководство.
Осенью 1917 года Махно избрали на
целых пять общественных должностей. Насколько совместима анархия с выборным
руководством и где та грань, за которой кончается самоорганизация масс и
начинается "чудище обло, озорно... стозевно" - государство? За ответом Махно
поехал к екатеринославским анархистам и сразу понял, что попал не по адресу.
"...Я спросил себя: для чего они отняли у буржуазии такое роскошное по
обстановке и большое здание? Для чего оно им, когда здесь, среди этой кричащей
толпы, нет никакого порядка даже в криках, которыми они разрешают ряд важнейших
проблем революции, когда зал не подметен, во многих местах стулья опрокинуты, на
большом столе, покрытом роскошным бархатом, валяются куски хлеба, головки
селедок, обглоданные кости?"
Помещичьи земли были конфискованы
в пользу "трудового крестьянства". В окрестностях Гуляйполя начали зарождаться
коммуны (сам Махно дважды в неделю работал в одной из них), на предприятиях все
большую силу приобретали органы рабочего самоуправления. В декабре 1917-го Махно
приехал в Екатеринослав в качестве делегата губернского съезда Советов: народные
избранники "злобствовали друг на друга и дрались между собой, втягивая в драку
тружеников".
Тем временем Украину согласно
условиям "похабного" Брестского мира оккупировали немецкие и австро-венгерские
отряды. 1 марта 1918 года они вошли в Киев, в конце апреля заняли Гуляйполе.
Махно и несколько его товарищей-анархистов уехали в Таганрог. Оттуда будущий
батька отправился в Поволжье, а затем - в Москву.
То, что анархист Махно увидел в
"красных" губерниях, его насторожило. Объявленную большевиками диктатуру
пролетариата он расценил как попытку расколоть трудящихся. Впечатления от "новой
Москвы" летом 1918 года еще больше укрепили, его в этой мысли. Не помогли ни
беседа со Свердловым и Лениным в июне 1918 года в Кремле, ни даже визит к
престарелому князю Петру Кропоткину. "Нет партий, - сокрушался тремя годами
позже батька, - ...а есть кучки шарлатанов, которые во имя личных выгод и острых
ощущений... уничтожают трудовой народ".
По фальшивым документам Махно
вернулся в Гуляйполе - поднимать восстание трудящихся под черным знаменем
анархии. Его ждали плохие вести: австрийцы расстреляли одного его брата,
замучили другого, хату сожгли.
В сентябре 1918 года Махно дал
оккупантам первый бой. Он совершал налеты на богатые немецкие хутора и имения,
убивал немцев и офицеров армии номинального правителя Украины гетмана
Скоропадского. Любитель дерзких предприятий, однажды он, переодевшись в
гетманский офицерский мундир, явился на именины к помещику и в разгар торжества,
когда гости пили за поимку "бандита Махно", бросил на стол гранату. Оставшихся в
живых "гости" прикончили штыками. Усадьбу спалили.
Расстрелянные, повешенные,
посаженные на кол, с отрубленными головами, изнасилованные тысячами ложились в
землю Украины. И виновны в этом были все: и "цивилизованные" немцы, и
"благородная" белая гвардия, и красные, и повстанцы, коих кроме Махно было тогда
великое множество. Взяв Гуляйполе, белые изнасиловали восемь сотен евреек и
многих из них убили самым жестоким образом - вспоров животы. Красные расстреляли
монахов Спасо-Мгарского монастыря. Всех... На станции Орехово Махно приказал
живым сжечь попа - в паровозной топке.
Махно не был антисемитом.
Анархист вообще не может быть антисемитом, потому что анархизм по природе своей
интернационален. При Махно отдельные повстанцы громили евреев, но массовых
погромов - таких, как при белых и красных, - земли Махновии не знали.
Как-то раз на станции Верхний Токмак батька увидел плакат: "Бей жидов, спасай
революцию, да здравствует батька Махно". Махно приказал расстрелять автора.
Анархисты пользовались
всенародной поддержкой, потому что махновцы, в отличие от белых и красных,
местных жителей не грабили (представления о махновщине как разгуле
неконтролируемого бандитизма - поздние идеологические клише). Авторитет Махно
признали атаманы, орудовавшие близ Гуляйполя, для карателей он был неуловим.
Ядро отряда составляла небольшая мобильная группа, а на крупные операции батька
созывал добровольцев, которые охотно к нему шли. Сделав дело, мужики расходились
по хатам, а Махно с двумя-тремя десятками бойцов исчезал - до следующего раза.
Осенью 1918 года правительство
Скоропадского рухнуло. На смену гетманщине пришла националистическая Директория
во главе с Петлюрой. Войска Директории вошли в Екатеринослав и разогнали местный
Совет.
Когда в конце декабря 1918 года
повстанческий отряд Махно и договорившиеся о союзе с ним большевики взяли
Екатеринослав, большевики первым делом занялись дележом власти. Начались
грабежи. "Я именем партизанов всех полков, - обращался Махно к жителям города, -
объявляю, что всякие грабежи, разбои и насилия ни в коем случае допущены не
будут в данный момент моей ответственности перед революцией и будут мной
пресекаться в корне". В эмиграции Нестор Иванович вспоминал: "На самом деле я за
грабежи, как и за насилие вообще, расстреливал всех. Конечно, среди
расстрелянных... оказались, к стыду большевиков, все почти лица из вновь и
наспех большевиками сколоченного Кайдацкого большевистского отряда, которых сами
же большевики арестовали и скрещивали их махновцами".
Под новый, 1919 год петлюровские
части разбили большевиков и захватили город, но район Гуляйполя, куда отошел
Махно, занять не смогли. Общественный уклад Махновии строился в строгом
соответствии с резолюцией одного из махновских съездов, призвавших "товарищей
крестьян и рабочих", чтобы те "сами на местах без насильственных указов и
приказов, вопреки насителям и притеснителям всего мира строили новое свободное
общество без притеснителей панов, без подчиненных рабов, без богачей, без
бедняков".
Вполне пристрастный свидетель,
большевик Антонов-Овсеенко, докладывал "наверх": "Налаживаются детские коммуны,
школы, Гуляйполе - один из самых культурных центров Новороссии - здесь три
средних учебных заведения и т. д. Усилиями Махно открыты десять госпиталей для
раненых, организована мастерская, чинящая орудия, и выделываются замки к
орудиям".
Жилось махновцам вольготно.
Культпросвет повстанческой армии давал спектакли, регулярно устраивались
грандиозные пьянки с участием самого батьки.
Большевикам этот "анклав свободы"
не нравился. В "центр" шли доклады: "...тот район представляет собой особое
государство в государстве. Вокруг этого знаменитого штаба сконцентрировались все
силы левых эсеров, анархистов, отъявленных бандитов и рецидивистов". Красные
хотели подчинить себе войска Махно и использовать их в борьбе против петлюровцев
и белогвардейцев. И красные, и махновцы надеялись при случае уничтожить друг
друга. В резолюции второго съезда вольных советов Гуляйполя говорилось:
"Прикрываясь лозунгом "диктатуры пролетариата", коммунисты большевики объявили
монополию на революцию для своей партии, считая всех инакомыслящих
контрреволюционерами".
Тем не менее махновцы вошли в
оперативное подчинение Красной Армии в качестве Третьей повстанческой бригады и
развернули бои против Деникина. Однако большевики намеренно держали махновскую
армию на голодном пайке, лишая подчас самого необходимого. Мало того - в апреле
по инициативе Троцкого против махновцев началась пропагандистская кампания.
25 мая Совет рабоче-крестьянской
обороны Украины принял решение ликвидировать Махно.
Отправив гневную телеграмму
Ленину, Троцкому, Каменеву и Ворошилову, в середине июня батька с небольшим
отрядом исчез в гуляйпольских лесах. Красные расстреляли начштаба махновцев
Озерова и нескольких видных анархистов. В ответ московские анархисты взорвали
здание горкома партии в Леонтьевском переулке (Ленин, который должен был туда
приехать, чудом избежал гибели). Началась новая фаза отношений между батькой и
красными - открытой вражды.
5 августа Махно издал приказ:
"Каждый революционный повстанец должен помнить, что как его личными, так и
общенародными врагами являются лица богатого буржуазного класса, независимо от
того, русские ли они, евреи, украинцы и т. д. Врагами трудового народа являются
также те, кто охраняет несправедливый буржуазный порядок, т. е. советские
комиссары, члены карательных отрядов, чрезвычайных комиссий, разъезжающие по
городам и селам и истязающие трудовой народ, не желающий подчиниться их
произвольной диктатуре. Представителей таких карательных отрядов, чрезвычайных
комиссий и других органов народного порабощения и угнетения каждый повстанец
обязан задерживать и препровождать в штаб армии, а при сопротивлении -
расстреливать на месте".
Войска Красной Армии, посланные
ловить батьку, в массовом порядке переходили на его сторону. Набравшись сил,
Махно начал активные боевые действия против белых и красных одновременно. Он
даже заключил соглашение с Петлюрой, также воевавшим с Добровольческой армией.
Махновцы, проникнув под видом торговцев в Екатеринослав, на целую неделю (а
потом вторично - на месяц) захватили город, который, по признанию очевидцев,
отдохнул от постоянного страха и... грабежей. Особую популярность среди горожан
снискал батька, когда лично расстрелял на базаре нескольких мародеров.
Махно пытался наладить мирную
жизнь. На освобожденных территориях организовывались коммуны, профсоюзы, система
помощи бедным, налаживались производство и товарообмен. Кстати сказать, и
раньше, и тогда продолжали издаваться газеты, допускавшие (немыслимое, казалось,
дело) критику махновской власти. Батька твердо стоял за свободу слова.
Деникину пришлось снимать с
фронта крупные силы против повстанцев (корпус генерала Слащёва - того самого,
что стал прототипом Хлудова в булгаковском "Беге"), дав красным живительную
передышку. В декабре 1919 года Слащёву удалось выбить махновцев из
Екатеринослава.
Махно снова начал переговоры с
большевиками. Но был объявлен бандитом, заслуживающим ареста и казни. Барон
Врангель несколько раз посылал к батьке делегатов, но кого-то схватили красные,
а кого-то казнил Махно.
Репрессии, которые обрушили на
жителей губернии наступавшие части Врангеля, вынудили Махно сначала прекратить
войну с большевиками, а потом и объединиться с ними. В начале октября 1920 года
представители повстанцев подписали соглашение с большевистскими командирами.
Повстанческая армия перешла в оперативное подчинение главкому Южного фронта
Тимуру Фрунзе.
В Гуляйполе снова потянулись
анархисты, которых красные отпустили из своих тюрем. После отступления Врангеля
в Крым для Махновии настала пора передышки. Но была она недолгой и окончилась с
разгромом белогвардейцев. В решающем броске через Сиваш не последнюю роль сыграл
четырехтысячный отряд повстанцев под командованием махновца Каретникова.
26 ноября 1920 года Каретников
был вызван на совещание к Фрунзе, схвачен и расстрелян, а его части окружены.
Однако махновцы сумели сбить заслоны красных и выйти из Крыма. Из бойцов, месяц
назад ушедших к Перекопу, обратно к батьке вернулось не больше половины.
Началась драка не на жизнь, а на смерть. Против остатков батькиной армии были
брошены части Красной Армии. Им теперь было легче: противник остался один, да и
перевес сил был астрономическим.
Махно метался по Украине. Дни его
были сочтены. Почти ежедневно отбиваясь от наседавших карателей, Махно с
горсткой оставшихся в живых бойцов и верной женой Галиной Кузьменко прорвался к
Днестру и 28 августа 1921 ушел в Бессарабию.
Остаток жизни Нестор Иванович
Махно провел в эмиграции - сначала в Румынии, затем в Польше (где отсидел в
тюрьме по подозрению в антипольской деятельности) и во Франции. В Париже Махно
активно занимался пропагандой идей анархизма - выступал, писал статьи, издал
несколько брошюр. Одновременно, если позволяло здоровье, работал физически -
рабочим на киностудии, сапожничал.
Организм Нестора Ивановича был
ослаблен многочисленными ранами и застарелым, еще с царской каторги,
туберкулезом. Он-то и свел батьку в могилу: Нестор Иванович умер в парижском
госпитале 6 июля 1934 года. То ли злой гений, то ли освободитель украинского
крестьянства, кавалер ордена Боевого Красного Знамени, анархист батька Махно
покоится на кладбище Пер-Лашез. Во Вторую мировую вдова батьки и его дочь попали
сначала в концлагерь, а затем в подвалы ГПУ. После смерти Сталина обе они
поселились в Джамбуле. Сослуживцы дочь Махно слегка побаивались - мало ли...
СРЕДИ многочисленных талантов
Махно был и поэтический. В его стихах — пулеметы, тачанки, шашки, поверженные
враги — белые и красные. Но это стихотворение 1921 года вполне можно
причислить к «свободолюбивой лирике».
Я в бой бросался с головой,
Пощады не прося у смерти,
И не виновен, что живой
Остался в этой круговерти.
Мы проливали кровь и пот,
С народом откровенны были.
Нас победили. Только вот
Идею нашу не убили.
Пускай схоронят нас сейчас,
Но наша Суть не канет в Лету,
Она воспрянет в нужный час
И победит. Я верю в это!
Еще один из серии материалов, в
которых немало интересного о знатных родителях и их детях...
За последние годы в Европе, России и на Украине вышло много книг о легендарном
"батьке" - комбриге Красной армии, кавалере ордена Красного Знамени, анархисте,
селекционере-птицеводе, парижском эмигранте Несторе Ивановиче Махно. Оболганный
и осмеянный советскими лето- и борзописцами, Махно всячески защищал Советы, но
призывал не давать большевикам руководить ими. Трижды Нестор Махно и его армия,
численность которой доходила до 100 тысяч человек, объявлялись врагами трудового
народа и ставились вне закона.
Он воевал со всеми без исключения властями и режимами: против немцев, белых
генералов, черных баронов, банд "зеленых", против красных дивизий, гетманов и
атаманов. Он одерживал победы, хотя не учился военной науке, да и вообще не
служил в армии ни единого дня. Махно спас советскую власть. Когда Деникин
подходил к Москве, Махно разгромил главную артиллерийскую базу белогвардейцев в
Волновахе, начал наступление на их ставку в Таганроге… Махновская конница пошла
на пулеметы и прорвала оборону Врангеля в Крыму… В награду большинство
оставшихся в живых героев расстреляли их красные союзники.
Биография Махно, его жизнь и борьба достаточно хорошо изучены, и прежде, чем
перейти к рассказу о судьбе его дочери, мне бы хотелось остановиться только на
одном малоизвестном факте.
С 1914 года увлечением 26-летнего Нестора стали куры – вернее, селекционная
работа в области птицеводства. К началу Октябрьской революции ему удалось
вывести породу невиданных до того времени бройлеров, которую он в своих
дневниках без ложной скромности назвал "махновской пестрой". Во время
гражданской войны несколько десятков кур постоянно обитали при штабе
повстанческой армии. Они передвигались вместе с Махно на отдельной тачанке. У
батьки даже во время тяжелых боев находилось время накормить кур, сделать замеры
их роста и веса. Значение, которое Махно придавал разведению кур, подтверждает и
тот факт, что во время перехода румынской границы, эмигрируя, он забыл взять с
собой некоторые дневники и архивы, но прихватил с собой своих питомцев.
Участь вывезенных во Францию кур неясна (на Украине всех оставшихся кур
"неугодной" породы истребили подчистую). Но опыты Махно были продолжены
французскими, а затем и американскими генетиками. В результате их выведены
многие перспективные породы. Общеизвестно – на могиле Нестора Ивановича в Париже
написано: "Нестор Махно, красный комиссар". Но мало кто знает, что из
первоначального варианта надписи изъяты слова "великий анархист и селекционер".
Нестор Махно с женой и
дочерью
… А теперь - о судьбе его дочери
Елены. Она родилась в 1923 году в польской тюрьме, куда ее отец и мать, Галина
Кузьменко, были помещены. Когда Елене было 11 лет, Нестор Махно умер. До лета
1940 она жила с матерью в Париже. Немцы вывезли их на работу в Германию. В
1945-м они оказались в зоне английской оккупации, но советские органы установили
их личности, интернировали, и вместе с генералом Красновым, атаманом Шкуро и
другими врагами советской власти (еще со времен гражданской войны) привезли в
Москву.
Жена Махно была приговорена к восьми годам лишения свободы. Она отбывала
наказание в лагерях Средней Азии и казахстанском городе Джамбуле. После смерти
Сталина Галину Кузьменко освободили. Дочь Махно, Елену Нестеровну, приговорили к
пяти годам ссылки. После отбытия срока она жила с матерью в Джамбуле.
Приведу отрывок из письма Елены к матери, написанного уже после казахстанской
ссылки. Оно датировано 25-м апреля 1950 года. "Когда я вышла из больницы, у меня
было осложнение на печень и на уши. Сейчас печень нормально, а слух средний. В
октябре 1948 года я поступила на железнодорожный вокзал посудомойкой (если бы я
хотела быть официанткой, я бы не могла из-за одежды). Работала сутками и двое
отдыхала. Жила в чеченской семье. В декабре я была уволена по сокращению штата,
в январе я поступила судомойкой в ОРС железнодорожной организации, работала в
паровозном депо. В марте была уволена из-за документов. Если бы не это, то во
всех организациях можно быстро продвинуться, посылают на курсы поваров и т.д. В
каждой отрасли можно продвинуться, но не с моей фамилией и происхождением…
… И вот как я прожила эту зиму с 48 по 49 гг., раздетая и босая, с переменами
каждые три месяца. Это самое жуткое воспоминание моей жизни… Я лазила по
паровозам и тендерам, выпрашивала у машинистов уголь. Таскала его грязная,
потная. Я с дрожью вспоминаю эту зиму.
… Я предупредила своего майора на отметке, что осенью останусь без работы,
потому что сезон молока кончается и всех увольняют. Майор обещал меня устроить.
Работа была тяжелая на заводе, к осени я уволилась, потому что работа зимняя мне
не по силам, хотя меня оставляли, но надо было перейти на хозяйственные работы,
как копать, мазать, белить, лед заготавливать, ледник копать, это не в моих
силах, и так лето еле выдержала, а в холод раздетой никак невозможно. Вот так и
жила до октября 1949 г. В следующем письме дальше напишу. Пока крепко-прекрепко
целую. Лена".
«Батька» Махно; Елена Махно
(Михненко) с матерью, Галиной Кузьменко.
Фото с сайта www.makhno.ru
Шли годы. Елена Нестеровна сменила
свою "неудобную" фамилию Махно на Михненко, окончила Ташкентский строительный
техникум, а затем Джамбульский гидромелиоративно-строительный институт. Работала
прорабом. В конце 1989 года она получила очень важный документ:
"Прокуратура СССР. Прокуратура УССР.
Михненко Елене Нестеровне.
Сообщаем, что на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января
1989 года уголовное дело, по которому вы были репрессированы, прекращено и в
настоящее время вы реабилитированы".
Такой же документ она получила и на свою мать – Галину Андреевну Кузьменко.
Когда ей вручали бумаги о посмертной реабилитации матери, она спросила: "Где вы
были десять лет назад?..".
В субботу, 16 января 1993 года, ведущий вечерней программы "Новости" (Останкино,
Москва) сообщил, что умерла Елена Нестеровна Михненко – последний прямой потомок
Нестора Ивановича Махно...
...Сразу
возникает вопрос: а существовало ли это золото на самом
деле? И не являются ли все разговоры о кладах Махно плодом
фантазии тех, кому хочется верить в красивую легенду о Робин
Гуде Запорожских степей.
Покинув Россию и перебравшись в Париж, Нестор Махно оказался
в полной нищете. Те, кто встречал его в те дни, в один голос
утверждали - вряд ли у «батьки» были значительные средства.
Выглядел он как обычный тогда для Парижа белоэмигрант: серый
выцветший костюм - тройка из универсального магазина, старый
галстук, пальто - дождевик с пропотевшим воротником и
помятая фетровая шляпа.
Но если зарытые сокровища - всего лишь вымысел, то куда же
тогда пропало все золото от многочисленных экспроприации и
грабежей, которыми славилось войско Нестора Махно?
Почему легендарный атаман не смог ими воспользоваться?
На этот счет существует много версий. Этот фильм - несколько
историй о том, как создавался «золотой запас» Первой
Революционной Повстанческой Армии.
Нестор Махно и деньги
Серым
февральским днем 1920 года в селе Большой Янисоль разыгралась драма, начало
которой было положено еще в Екатеринославе несколько месяцев назад. Начальник
Екатеринославского гарнизона Лашкевич присвоил часть денег - ни много ни мало -
четыре с половиной миллиона рублей. Возмездие настигло его, когда от миллионов
осталось сто пять тысяч. Приговор привел в исполнение С.Каретников. Нестор
Иванович, наблюдавший за судом и исполнением приговора, вспомнил, как в
Мариуполе он спал жизнь рядового махновца-часового, похитившего из армейской
кассы несколько тысяч, заметив при этом: «Что значат эти бумажки, по сравнению с
жизнью человека». Но сейчас совсем иной случай. Кара настигла человека из
ближайшего окружения батьки.
Деньги в армии были
постоянно. Армейская касса пополнялась за счет реквизиций в отделениях банков,
захваченных населенных пунктов, и контрибуций с зажиточной части населения.
Подобная практика
решения финансовых вопросов была известна Махно задолго до революции, когда он
совсем молодой человек, принимал участие в анархических «эксах».
В начале своей повстанческой
деятельности отряд экспроприировал кассы в небольших селах, накладывал
контрибуции. Об этом периоде сохранились воспоминания самого Нестора Ивановича:
«При занятии богатого пункта накладывалась контрибуция. За каждую сданную
винтовку с пятьюдесятью патронами к ней, отряды должны возвращать хозяевам 3000
рублей из общей суммы контрибуции. Лошади (у кого 4-5) берутся взамен другой,
худшей лошади. Тачанки берутся безвозмездно». Постановление подписано Щусем,
Каретником, Марченко. Далее «батько» вспоминал такой эпизод: «Друзья Щуся
опозорили отряд, тайком от всех наложив на мельницу денежную контрибуцию в
размере 3000 рублей. Сумму эту позашивали себе в шапки. Это было в селе
Васильевка. Трое виновных лиц были расстреляны».
Позже, когда армия
Махно разрослась, во время союза с Советским правительством, по приказу
Антонова-Овсеенко, проведено снабжение армии повстанцев «во внеочередном порядке
деньгами - четыре миллиона рублей».
Пожалуй, самая
известная операция армии махновцев - захват Екатеринослава. Махно наложил на
зажиточную часть населения 25 миллионов рублей контрибуции, сбором которой
занималась городская управа. Деньги, оставшиеся в банках после деникинцев, также
были экспроприированы. Современник этих событий М.Гутман вспоминал следующее:
«Махно не аннулировал никаких денег - ни донских, ни украинских, ни советских, и
брал контрибуцию, как советскими, так и донскими». Было объявлено, что беднейшее
население может приходить в штаб повстанческой армии батьки Махно за
материальной помощью, - требовалось привести с собой только паспорт, чтобы можно
было судить об общественном положении просителя. Безработица и нужда в городе
была ужасная, несмотря на сравнительную дешевизну (даже тогда фунт белого хлеба
стоил 5-6 рублей, при добровольцах 3-4 рубля), и немудрено, что с утра у штаба
на Екатерининском проспекте толпились тысячи страждущих выдачи. Один из членов
Реввоенсовета, анархист-интеллигент просматривал паспорт просителя, задавал
вопросы, чтобы выяснить степень нужды, назначал размер пособия и записывал
фамилию просителя и размер
пособия. Сидевший за другим столом кассир доставал из лежавших на полу мешков
деньги и отдавал просителю без расписки. Размер пособия достигал 1000 рублей.
Большие по тем временам деньги. Выдача пособий производилась повстанцами до
последнего дня их пребывания в городе. Детским приютам была также выдана
материальная помощь деньгами (около одного миллиона) и продуктами.
А сколько платило
командование повстанцам? По воспоминаниям П.Голика, после очередного захвата
Гуляй Поля, «из армейской кассы взяли два миллиона денег и раздали повстанцам по
500 рублей, а командирам по 1000 рублей». По свидетельству другого современника,
махновцы жили, что называется «на подножном корму». При такой системе они особой
нехватки пищевого довольствия не ощущали.
Лично Нестор
Иванович снабжал деньгами только сотню «Не журись», которая при всех случаях,
когда он уходил с Гуляйпольщины, оставалась на месте, будь-то при белых или
красных.
Как видим, деньги у
махновцев были постоянно и они даже оказывали помощь населению. Но до сих пор
бытует легенда, что махновцы печатали свои деньги, хотя по свидетельству
исследователей, никто их не видел.
Газета «Русское зарубежье» даже дала описание одной купюры. На лицевой стороне
изображены хата и тын. Возле тына стоит девушка, из-за хаты выглядывает парень.
Вверху надпись: «Гоп дівчина не журися, в Махна гроші завелися».
В мемуарах К.Я.Герасименко, изданных в 1920-е годы, утверждалось, что «Махно
через Волина проводил в жизнь все, что только находил необходимым, вплоть до
печатания денежных знаков». Но Герасименко лично с повстанцами знаком не был.
Работая военным корреспондентом при Деникине в ОСВАГе, он застрял в Бердянске,
после захвата города махновцами (11 октября 1919г.). Все пять дней, пока там
находился Нестор Иванович, Герасименко скрывался и на улице не показывался.
Когда деникинцы 16 октября заняли Бердянск, Герасименко по слухам и сплетням
собрал материал для своей книги.
Культурно-просветительский отдел Реввоенсовета армии имел две типографии, в
которых печатал листовки, воззвания, газеты, некоторые из которых сохранились до
наших дней. Но среди этого материала не найдено бон.
По мнению авторов,
Махно считал, что агитационная и разъяснительная работа важнее печатания
бумажек, которые можно достать другим путем в любых количествах. К тому же
Волин, Аршинов-Марин и другие «набатовцы» - теоретики анархизма, были, в
принципе. против каких-либо денег.
А вот ручные
штемпельные надпечатки на царских, думских, советских, украинских и донских
денежных знаках встречаются, как меркантильные, так и курьезные.
В
1920-е годы велся спор о подлинности махновских надпечаток. Позже, в каталоге
Н.И.Кардакова, посвященном денежным знакам Российской империи, изданном в
Западном Берлине, деникинская купюра в 5 рублей с надпечаткой «1 Революционная
Армия повстанцев Украины. 50 рублей. Гуляй Поле. 1919 год.» - указана как весьма
редкая.
Известно, что
повстанцы стали называться Революционной повстанческой армией Украины (махновцы)
с 1 сентября 1919 года. Поэтому Следует предположить, что все надпечатки, где
встречается это название, были сделаны в сентябре-декабре 1919 года.
И.Я. Калтышев в своей монографии, кроме этой меркантильной надпечатки приводит и
несколько курьезных: «Гоп кума не журися, в Махна гроші завелися» и «На ці гроші
не купиш і воші».
Но есть ли свидетельства о хождении этих знаков?
В семидесятые годы
прошлого века один из авторов вел переписку с бывшим чекистом М.Б.Спектром,
автором книги «В логове Махно», которому пришлось работать в культпросветотделе
армии. Вот что он писал: «Я собрал более сотни денежных знаков - царских,
украинских, донских, советских и других с различными надпечатками, подчас с
рисунками и частушками. Все эти надпечатки были сделаны без ведома Махно,
отдельными махновцами ради забавы. Иногда штемпель изготавлялся на срезе
картошки и краской прикладывался к купюре. Когда такие деньги попадали к
«батьке» (чтобы его порадовать), он всегда смеялся, острил и такое событие, как
и любое, заканчивалось пьянкой. К сожалению, в 1937 году, всю эту коллекцию
вместе с другими материалами и рукописью моей повести, я вынужден был
уничтожить».
Писатель В.Г.Короленко в одном из писем упоминает о деньгах махновцев, ходивших
на контролируемой ими территории.
А вот по
воспоминаниям жителей села Большой Янисоль (сегодня райцентр Новоселовка), сам
Махно платил за товар деньгами с надпечатками и говорил, чтобы брали его деньги,
не сомневаясь в них.
По нашему мнению, надпечатки могли делать люди из ближайшего окружения Махно,
как для смеха, так и соревнуясь между собой по количеству надпечаток.
Этими людьми могли быть Зиньковский-Задов, Щусь, Куриленко. Но и любое
подразделение Махно могло «для лихости» ставить свои тексты: «Бронепоезд
«Гневный». Армия повстанцев под командой Махно». и «Бей буржуев по роже, как
Фома Кожин».
Не только окружение батьки делало надпечатки. Есть надпечатки, сделанные другими
атаманами, примкнувшими во второй половине 1919 года к махновцам (атаманы Волох,
Хмара, Данченко, Башко, Левченко, Матяш, Живодеров) прошедшие от Умани до
станции Гришино (ныне Красноармейск). В декабре 1919 они почти все вернулись в
свои районы и продолжали оперировать вблизи Елизаветграда, Новоукраинки,
Знаменки, Хитровки и других населенных пунктов вблизи Черного Яра.
Многие из этих
атаманов штемпелевали всевозможные купюры трезубцем и своими именами. В связи с
частой сменой власти, ранее ходившие деньги аннулировались. По свидетельству
современников атаманы заставляли местное население брать проштемпелеванные
купюры в уплату за продукты.
За несколько
прошедших десятилетий, по известным причинам, оборвалась связь времен. Ушли
современники и непосредственные участники событий. Во время последующих лет
погибли многие архивы. Сейчас тяжело найти «зерно правды». Но придпринять такую
попытку необходимо, так как это страницка НАШЕЙ истории.
Авроры: Степкин
В.П., Штейнбук Э.Л.
Статья
опубликована в газете «Таганский бонист»(Москва) в 1997 году, Независимой
газете(Москва), Обозрение (Израиль).