Домой    Кино    Музыка    Журналы    Открытки    Страницы истории разведки   Записки бывшего пионера      Люди, годы, судьбы...

Домой    Юности честное зерцало    Светская жизнь и этикет      Продолжение правил светской жизни и этикета

Translate a Web Page      Форум       Гостевая книга

Несвоевременные мысли по поводу и без...

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45

Список статей



Сергей Юрский: «Все торгуют. Собой!»

...Известный актер - о коррупции и губительном комфорте в искусстве. «Одни даже представления не имеют о других! А называемся мы одной страной, одним народом и говорим, что ищем общую идею»... В конце декабря жюри Международной премии Станиславского (а это одна из самых престижных мировых театральных наград) единогласно присудило её Сергею Юрскому. Этот блистательный актёр награждён «За выдающийся вклад в развитие российского театра».

Вечный переходный период

«АиФ»: - Сергей Юрьевич, вы называете себя человеком ХХ века и лишь гостем века ХХI. Сейчас по-прежнему не спадает острота спора: что лучше - Советский Союз, когда не было свободы, но все более-менее сыты, или сегодняшняя система - свобода есть, но голодные люди на улицах…

Досье
Сергей Юрский родился в 1935 г. в Ленинграде. Актёр, режиссёр, сценарист. Народный артист РСФСР. Сыграл в картинах «Республика ШКИД», «Золотой телёнок», «Фурцева» и др. Жена - актриса Наталья Тенякова. Дочь - актриса Дарья Юрская.

С.Ю.: - А тогда не было?! Неправда, что в советское время все ходили с набитыми животами. Голодные люди есть всегда и везде. Социализм? Это была другая жизнь. Хотел бы я вернуться туда, в прошлое? Совершенно пустой разговор! Социализм кончился. Был бы у нас капитализм, можно было бы его обсуждать. Но он ещё не начался. Как и социализм тогда тоже не начался. Поэтому мы постоянно живём в переходный период.

 Простое увеличение картинкиПростое увеличение картинки

Когда мне жилось более комфортно, спрашиваете? Комфорт - самое вредное, что может быть для человека искусства. «Комфортно» - это значит, ты занимаешься не искусством, а, скажем, торговлей. Например, торговлей собой. В буквальном смысле слова. Сегодня обёртка, упаковка важны. Как обернуть, чтобы продать подороже, а сил и средств затратить поменьше? Искусство к этому отношения не имеет. Искусство - поиск того, что называется истиной на данный момент. Но сейчас торговые отношения пришли и в искусство. Теперь надо непрерывно набивать зал. Причём набивать сразу и всё время. Лучше, чтобы был бесконечный сериал. Это то, что называется словом «комфортно».

«АиФ»: - В своём послании Федеральному собранию президент сказал, что коррупция уничтожает потенциал национального развития. У государства украдены миллиарды. При этом у фигурантки громкого дела Васильевой хватает наглости заявить, что она недовольна: лишили кухарки!

С.Ю.: - Я скажу на это, что мы живём с ними совсем в разных мирах. И одни даже представления не имеют о других! А называемся мы одной страной, одним народом и говорим, что ищем общую идею. Выход, спрашиваете? Должны появиться люди, группы людей, которые поймут, что у нас один народ, одна Россия, которые поверят в это и попробуют сделать так, чтобы люди друг друга разглядели.

  Простое увеличение картинки Простое увеличение картинки

Сергей Юрский и его дочь Даша на кухне. 1982 г

Страшные вещи порой показывает телевидение: нищие семьи, живущие в абсолютно нечеловеческих условиях. И ещё идут обсуждения - надо ли им помогать или не надо? Надо прибавить 15% к зарплате учителю или не надо? Люди живут в состоянии постоянного унижения. И материнский капитал - это обман: «Не тратьте эти деньги на это, не тратьте на то». Вы хотите помочь - ну дайте эти деньги уже, и всё! В моей семье есть второй ребёнок. Мы можем прожить и без этого материнского капитала, потому что все трудящиеся люди. Но оскорбительно, что капитал вроде бы есть, но до него не добраться.

«АиФ»: - Не добраться детям из бедных семей и до хорошего образования. При этом Министерство образования намерено закрыть многие гуманитарные вузы. Мол, дают низкий уровень подготовки...

С.Ю.: - Пока существуют договорённости, семейственная поддержка, дружеские связи - всё то, что развилось сегодня в совершенно немыслимых масштабах, я убеждён, ничего не изменится. Закрыты будут не те вузы, которые «заплошели», а те, которые не нашли поддер­ж­ки. Образование - главная дыра в нашей нынешней системе. Тут надо не заплату ставить, а заново шить весь кафтан! То, что сейчас происходит в этой сфере, страшно. «Любые дипломы в любое время»... Это отражает нынешнюю ситуацию - коррупция, дичайшее взяточничество в области преподавания, в сфере профессионального, профессорского, учительского корпусов. Катастрофа порождена, с одной стороны, нищенскими зарплатами. С другой стороны, когда человек имеет возможность преподавать там-сям, числиться в десяти местах и заниматься откровенной халтурой, он тоже участвует в процессе разложения общества. Нынешней государственной идеей наряду с другими должно стать образование. Сейчас ведь всё подменилось. Происходит уничтожение лучшего путём победы более ловкого. Вот где страшное торжество денег!

  Простое увеличение картинки   Простое увеличение картинки Простое увеличение картинки

Театр им. Моссовета «Полонез» реж. Сергей Юрский 2010 г.

«АиФ»: - Сергей Юрьевич, люди знают вас как человека прямолинейного, независимого. Вы не боитесь говорить правду. Это не мешает в жизни?

С.Ю.: - Я несколько даже удивлён вопросом! Вы тоже затрагиваете серьёзные темы, самые серьёзные, я бы так сказал. Вам не страшно такие темы поднимать?

«АиФ»: - Но другие на эти же вопросы отвечали бы крайне осторожно.

С.Ю.: - Бояться? Чего? Что посадят в тюрьму?

«АиФ»: - Бояться каких-то последствий.

С.Ю.: - Вот это и есть победа денег! «А вдруг кому-то из моих работодателей эти слова покажутся лишними?» Или для нашего цеха частый разговор, который вводит меня в бешенство: «Раз откажешься, два откажешься - на третий раз не позовут». И потому иногда брови поднимаются: как этот человек, а ты его знаешь давно, в это дело влез? Если случайно - ладно, если по идеологии - значит, ты его плохо знал. Если работать по принципу «раз откажешься, два откажешься», то наша творческая профессия попадает в состояние рабовла­дельческого общества. Одни хотят побольше рабов, чтобы платить меньше, а другие хотят застраховаться на всю оставшуюся жизнь сериальностью своего существования.

Кровообмен сцены и зала

  Простое увеличение картинки Простое увеличение картинки

Сергей Юрский в своей гримерной. Театр им. Моссовета. 2005 г.

«АиФ»: - Сергей Юрьевич, вы 55 лет на сцене. Для вас театр - это...

С.Ю.: - ...кровообмен сцены и зала. То, что создаётся в спектакле во время действия.

Я видел не так давно «Лето одного года» моего родного питерского БДТ на гастролях в Москве. Увидел моего старинного друга Олега Басилашвили, подругу Алису Фрейндлих. Вот это был театр в моём понимании! Но это абсолютная редкость, в том числе и в БДТ. Действие абсолютно завораживает. Я живу только таким театром, занимаюсь только таким театром, и ценен только такой театр. Могу ещё привести пример - московский РАМТ.

«АиФ»: - Вы оказались на удивление доброжелательным судьёй в теле­программе «Минута славы». Многие участники сказали, что после вашего напутствия у них словно крылья выросли. А в вашу жизнь это шоу привнесло что-то новое?

С.Ю.: - Я был приглашён как эксперт по цирку. Увидел совершенно замечательные, небывалые номера, а потом встретил молодого человека с фамилией, знакомой мне с детства, - Папазов. Папазовы - люди, с которыми я жил вместе в цирке в военные и послевоенные годы. И дедушка этого артиста был моим самым близким другом детства... И он тоже появился на этой «Минуте славы». После многих лет мы обнялись. А выступал его внук, Максим Папазов, блистательный продолжатель династии. Он приехал с гастролей в Лас-Вегасе. В свои молодые годы достиг признанного высочайшего профессионализма. Встречи с такими людьми, конечно, поднимают настроение. Русский народ очень талантливый.

источник- http://www.aif.ru/culture/article/58297

Сергей Юрский.  На ночь глядя

 Get Adobe Flash player


«Интеллигенцию надо возрождать заново!» 16 марта Сергей Юрский отмечает юбилей

Сергей Юрский на жизнь старается смотреть с оптимизмом.
«Так называемая сверхдемократия, безбрежный либерализм сегодня, на мой взгляд, упёрлись мордой в стенку», - говорит актёр, который 16 марта отмечает юбилей

Душу - нагружать!

«AиФ»: - Сергей Юрьевич, у вашего поколения не биография - учебник истории. При этом вы и ваши ровесники выросли с чётким внутренним стержнем, а молодые представители творческой элиты, воспитанные в абсолютно свободном обществе, в большинстве своём - бесхребетные. Почему так получается?

Сергей Юрский:
- Потому что раньше творческая интеллигенция была в оппозиции. Так повелось ещё со времён Пушкина, когда, собственно, и появилась в России эта прослойка. Философ-эмигрант Г. Федотов утверждал: «Интеллигенция родилась в тот момент, когда закрыл
глаза Пушкин». Эта прослойка напоминала, что не всё в порядке в обществе и надо об этом подумать. Именно такие люди являются тем бродильным элементом, который позволяет обществу быть живым, не окостенеть.

Если же мы не хотим потерять этот плодотворный и крайне важный для будущего развития страны слой интеллигенции, то следующей национальной программой должно стать обучение педагогов. Не только школьных, университетских,  но и тех наставников, которые учат профессиям. Чтобы вновь во множестве появились бы личности, которые служат авторитетом обществу. Потому что интеллигенция сегодня с этой задачей справляется плохо: она частью разложилась, частью - вымерла, частью - продалась. Хотя по-прежнему есть личности, примеру которых можно следовать. Святых на Руси сколько было, столько и осталось. Просто население увеличилось по сравнению с XIX веком, поэтому раствор стал жиже.

«AиФ»: - Если интеллигенция рухнула, то кто же научит педагогов?

С. Ю: - Надо собирать остатки. Не хватит своих - надо покупать на Западе. Чтобы приезжали и учили, как это делалось в России времён Петра I. А то у нас сейчас и ученики липовые, и учителя в массе своей такие же. Сериал «Школа» Валерии Гай-Германики продемонстрировал окончательный кризис нашего образования. Да, она утрировала ситуацию, перенесла худшее на всю российскую школу, что неправда. Потому что есть отдельные школы, где учителя действительно служат примером, идеалом. Встречались личности и в советской школе. А ситуации, когда ученик может хамить учителю, так как он якобы его «нанял», - недопустимы. Это, кстати, не только наша проблема. Это в какой-то мере мировой кризис системы образования: так называемая сверхдемократия, безбрежный либерализм сегодня, на мой взгляд, упёрлись мордой в стенку, и теперь нужно возвращаться назад, к дисциплине.

«AиФ»: - В одной из своих статей вы говорите про недопонимание между интеллигенцией и народом. Получается, сколько бы писатели ни писали, читатели лучше не станут именно потому, что они на разных языках разговаривают?

С. Ю:
- Не для того, чтобы вбить в головы определённые идеи пишется книга или ставится спектакль, а для того, чтобы показать читателю или зрителю пример. Пример самый разный: зла, добра, взаимоотношения добра и зла, анализа того, что в человеке спрятано и теперь вытянуто наружу.

У нас ведь сегодня людей приучают на всём отдыхать. Они действительно жутко устают, переутомлены однообразием и бессмысленностью своей работы. Поэтому ко всему, что вне этой работы, относятся без должного уважения. Но поверьте - вы себя мало нагружаете! Работаете много, а нагружаете - душу, мозг, сердце - мало.

Терпеть всем вместе

«AиФ»: - В своём эссе «Тень» вы очень точно подметили: как только человек в нашей стране поднимается хотя бы на одну властную ступенечку, он сразу начинает смотреть на тех, кто остался внизу, как на быдло...

С. Ю: - Да, высота меняет человека. Такова система, и она не особо изменилась за минувшие тысячелетия. Царь Ирод Агриппа, например, по сведениям, которые дошли до наших дней, человек был образованный, заботящийся о благе своего народа, дипломат и пр. На чём он сгнил? Причём сгнил, как написано в Евангелии, внезапно: просто напала болезнь, раз - и всё. Бога забыл! Он решил, что всё исходит из его власти. Потерял ощущение, что над ним есть другая, наивысшая правящая инстанция. Он возомнил себя ВСЕвластным.

Сергей Юрский в роли Иосифа Сталина

 Не то ли самое произошло с Иосифом Виссарионовичем, которого я играю в спектакле «Вечерний звон (Ужин у товарища Сталина)»? Болезнь, психическая болезнь Сталина - когда она пришла? Была изначально? Нет! Он человек, как и царь Ирод, выдающийся. Меня ругали за эти слова, я даже письма гневные получал: «Вы нас оскорбили! Как вы могли назвать Сталина выдающимся?» Конечно выдающийся! А какой? Средний? Нет! Не средний! Но где-то в какой-то момент к нему тоже пришло ощущение своей всевластности, и тогда началось гниение, которое протекало со страшной скоростью. Раздвоение сознания, путаница реального и воображаемого, возможного и непреодолимого. И наступила катастрофа. Она не могла не сказаться на миллионах людей, которые зависели от власти этого человека. А когда эти миллионы, как в нашей стране, живут не ПРИ правлении, а ПОД правлением, это особенно страшно.

Солженицын правильно обозначил, чего нам не хватает прежде всего: местного самоуправления, которое ослабляет эту жёсткую зависимость. При котором наши желания оказываются услышаны и реализованы на местном уровне. Чтобы не Путину или Медведеву нужно было писать о том, что в эту зиму ветераны снова замерзают, а здесь, на месте можно было решить проблему. У нас по телевидению каждый день показывают эти кошмары - как живут старики: в рассыпающихся домах, среди мышей и крыс. «Владимир Владимирович, вот Пётр Иванович, герой…» - «Немедленно дать квартиру! И проверить, кто там у вас ещё. Василий Павлович?» А их - тысячи по стране! Но мы живём не ПРИ, а ПОД, поэтому тому, кто наверху, приходится заниматься каждым отдельно. И жаловаться приходится каждому отдельно. Или терпеть всем вместе.

«AиФ»: - А терпят-то почему?


С. Ю:- Потому что традиция. И потому что это одно из наших главных достоинств - уметь терпеть. Разговариваю с людьми - про нынешние морозы, про снег, который не убирают. И в ответ слышу: «И не такое выдержим! А что, Россия - на то и Россия! Я вон в Сибири жил - там и под 50 градусов мороза случалось». Другие вспоминают, как в войну к окопу примерзали - и ничего. Так что долготерпение - это достоинство наше.
 
«AиФ»: - Видимо, никому - ни врагам, ни своим же тиранам - не удалось нацию сломить именно потому, что она терпит, гнётся, но не ломается?


С. Ю.: - Конечно! Я считаю себя патриотом, никогда не имел в голове даже вариантной мысли: а не попробовать ли мне стать французом? Или ещё кем-то? Не было этого! Не гожусь! Потому что я тоже такой - со всеми грехами моего народа, с его каким-то странным попустительством в отношении собственного быта, со всеми достоинствами и недостатками того слоя, который называется словом «интеллигенция». Интеллигенция как слой сегодня рухнула. Но её надо возрождать. Этот смазочный материал между разными классами или социальными группами. Потому что без этой смазки скребёт и могут зубцы поломаться!

источник- Юлия Шигарева http://www.aif.ru/culture/article/33178

 

Юрский Сергей Домашние радости (авторский концерт) 2006

 

 Get Adobe Flash player

 

Сергей Юрский. Троллейбусная прогулка

 

 Get Adobe Flash player

 


Сочинение о Ленине выпускника современной школы

 

Почетный профессор СПбГУ, преподаватель Славянской кафедры Филологического факультета Галина Алексеевна Лилич зачитывает более чем необычное сочинение о В. И. Ленине (ЕГЭ). Наберитесь терпения и прослушайте до конца - не пожалеете!


Ежовая рукавица

(Современные дневники. Воспоминания )

1937 г. Автор (слева) с Алешей, сыном Александра Львовича Минца
2007 г. Автор с супругой Людмилой Анатольевной. День золотой свадьбы
1947 . Ляля Трахтенгерц, будущая жена автора
Первое, что я о себе помню: на календаре — 2 декабря 1934-го, мне четыре года. Повсюду только и разговоров о том, что вчера в Смольном убит Сергей Миронович Киров. А я ребенок чрезвычайно политизированный, впрочем, какими еще могли быть тогдашние ленинградские дети? Утром мы с няней, как обычно, вышли на Дворцовую площадь погулять, это рядом, в двух шагах от нашего дома. У меня же одна задача: срочно, немедленно, купить портрет Сергея Мироновича, я должен повесить его у себя в комнате. Однако ни в одном газетном киоске портретов его почему-то нет. И тут я бросаю няню, подбегаю к какому-то военному и с возмущением говорю ему: «Арестуйте, пожалуйста, этих дяденек, у них нет портрета Кирова».

Могу представить ужас моих родителей, когда няня им это передала.

Ужас мамы, уже совсем по другому поводу, я тоже хорошо помню. Друзьями моих родителей и нашими соседями были Минцы — Александр Львович, Евгения Ильинична и их сын, мой ровесник, Алеша. Уже тогда Александр Львович был крупным специалистом в области радиотехники, он проектировал и строил мощнейшие по тем временам радиостанции, среди них — знаменитую имени Коминтерна, часто выезжал за границу, Калинин подарил ему автомобиль М-1, нашу легендарную «эмку». Евгения Ильинична же, потомственная петербуржская интеллигентка, много зная и понимая, не хотела тем не менее, чтобы мы с Алешей вырастали ограниченными, верящими всякой официальной пропаганде людьми. Как-то, с отвращением рассматривая в нашем детском журнале «Мурзилка» карикатуру: страшная «ежовая рукавица» сжимает фигурки жалких, трепещущих «врагов народа» (в стране тогда вовсю гуляла ежовщина), Евгения Ильинична сказала нам: «Подлый, омерзительный рисунок, у художника ни стыда, ни совести». «Женя! — очень испугалась моя мама. — Что ты говоришь! Они же расскажут это в школе, и нас всех пересажают». — «Они не расскажут, — возразила Евгения Ильинична, — они умные дети и знают, что можно говорить в школе, а что нельзя».

<...> А Александра Львовича посадили все равно в 1938 году. Очень хорошо помню, как поздно вечером (я уже спал, моих родителей не было дома) в мою комнату неожиданно вошла взволнованная Евгения Ильинична, почему-то неся на руках восьмилетнего заспанного Алешу, и положила ко мне в постель. «Пусть он побудет у тебя до утра», — сказала она и вышла.

Сидел Александр Львович вместе с артистом Алексеем Диким, впоследствии сыгравшим в кино роль Сталина. Другим односидельцем Минца очень недолго был Борис Львович Ванников. Уже потом, много лет спустя, со слов Ванникова, Александр Львович рассказывал, как того освободили. Ему предложили признаться, что он состоял в контрреволюционной преступной группе, которая замышляла убить товарища Сталина. «Хорошо, — сказал Ванников, — дайте бумагу, я все напишу». Бумагу дали, и Борис Львович написал: «Я, Ванников Б.Л., признаю, что состоял в преступной группе, замышлявшей убить И.В.Сталина, членами группы были также Молотов В.М., Каганович Л.М., Ворошилов К.Е., Буденный С.М…» — ну и дальше все руководство страны. Больше месяца Ванникова не трогали, но однажды вывели из камеры и, завязав глаза, куда-то повели. <...> Завели в какой-то кабинет, сняли с глаз повязку, и тут Ванников увидел перед собой Лаврентия Берия. «Зачем вы все это написали?» — спросил тот, потрясая листком бумаги. «А какой еще был у меня способ оказаться в вашем кабинете?» — спросил Ванников. В это время на столе зазвонил телефон, и Берия снял трубку: «Да, товарищ Сталин, — сказал он, — товарищ Ванников у меня, — и протянул трубку Ванникову: — Иосиф Виссарионович хочет поговорить с вами». В трубке раздался очень знакомый грузинский голос: «Здравствуйте, товарищ Ванников, как поживаете?» «Спасибо, — растерянно ответил Борис Львович, — хорошо…». — «Есть мнение, — сказал Сталин, — назначить вас заместителем наркома вооружений. Как вы считаете?» Ванников не знал, что ответить… «Но я же сидел, товарищ Сталин», — наконец проговорил он. «Я тоже сидел, товарищ Ванников», — сказал Сталин. Большим остряком был наш вождь и учитель.

Легенда, апокриф? Не знаю, очень может быть, хотя Александр Львович Минц к фантазиям склонен не был. Шутка самого Ванникова? Тоже не исключаю. Однако в энциклопедии сказано, что арестован он был 7 июня 1941 года, а освобожден уже 25 июля, и не как-нибудь, а «на основании указания директивных органов». И с августа — действительно, заместитель наркома вооружений СССР. Трудно, впрочем, поверить, что в конце июля сорок первого, в разгар войны, Сталину было время разыгрывать подобные сцены... Хотя как знать.  Но даже если Ванников и написал такую бумагу, освободили его, конечно, не из-за нее, а потому, что опытный оружейник стал теперь позарез нужен, просто на вес золота. Кстати, примерно в то же время освободили и самого Александра Львовича Минца. ...

Когда началась война, мы жили на даче под Ленинградом в Детском Селе, так называлось тогда бывшее Царское Село и будущий город Пушкин.

Утром 22 июня 1941 года я с ребятами играл во дворе в лапту. Ударяя дощечкой мяч, каким-то образом поранил себе руку, показалась кровь. Я побежал домой. Мама захлопотала, стала искать йод, но тут кто-то крикнул: «Включите радио, Молотов говорит… Война».

Началась очень интересная жизнь, мы вместе со взрослыми рыли во дворе канавы, они почему-то назывались «щелями», во время бомбежек в них надо будет прятаться. Очень хотелось, чтобы бомбежки начались поскорее, не терпелось посмотреть, как это происходит. Но бомбежек все не было, а через два дня из командировки возвратился папа, и мы вернулись в Ленинград.

<...> Алеша Минц находился в это время где-то на Волге, в пионерлагере от Дома архитекторов (Евгения Ильинична работала архитектором), а нас с мамой решено было отправить с моим школьным классом — его вывозили куда-то на восток, но совсем недалеко от Ленинграда. Вечером папа с Евгенией Ильиничной поехали на вокзал нас проводить.

У перрона стоял состав, грязные товарные теплушки, и я хорошо помню, как Евгения Ильинична, загородив собой вход в одну из них, сказала моей маме: «Туся, что за глупости! Я вас с мальчиком сюда не пущу». И мы вернулись домой. А  назавтра узнали, что у станции Мга немцы этот состав разбомбили. <...>

Папа записался в народное ополчение, а нас с мамой вместе со своими родственниками отправил на пароходе в Казань. Там же, на пароходе, 3 июля мы слушали речь Сталина: «Братья и сестры, друзья мои...». И кто-то сказал: «Это надолго. Поверьте, очень надолго». В Казани мы почему-то не остались. Перебрались в Омск. Жили в маленькой холодной, без печки, комнатушке, она соседствовала с кухней, и когда в кухне топили русскую печь, какое-то тепло до нас все-таки доходило.

Папа в ополчении свалился с дизентерией, попал в дизентерийный барак. А когда встал на ноги, его тут же вызвали в Москву, в наркомат, и вручили назначение в город Сталинград директором цементного завода. Он написал нам в Омск: «Сталинград в тылу, вот огляжусь немного и заберу вас…». Не успел, к счастью.

О Минцах мы ничего не знали. Но как-то, идя по улице, я остановился у стенда с «Омской правдой» и прочел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении Минца Александра Львовича орденом Трудового Красного Знамени. Бросился домой, к маме, и она сказала: «Слава богу, Шуру, значит, освободили».

Уже потом мы узнали все подробности. Его не просто освободили — тут же отправили в Куйбышев начальником и главным инженером какого-то сверхсекретного строительства, а пока что дали товарный вагон и десяток солдат, чтобы он успел вывезти из ленинградской квартиры всю свою мебель. Все было тогда можно, абсолютно все. Я долго не хотел верить, что Жданову во время ленинградской блокады доставляли самолетом черную икру. Александр Львович в круг вождей не входил, он даже не был членом партии; вчера еще содержался под стражей, но чье-то милостивое лицо распорядилось: несмотря ни на что, вопреки всему — пускай вагонов нет, пускай каждый солдат нужен на фронте, пускай не сегодня-завтра замкнется вокруг города блокада — но хоть последним железнодорожным составом, а доставьте из Ленинграда мебель товарища Минца! И попробуй Александр Львович откажись.

Когда кончится война, Минцы переедут в Москву. Александр Львович станет академиком, директором Радиотехнического института. Алеша защитит докторскую диссертацию по географии, географией он увлекался с детства. Первой уйдет из жизни Евгения Ильинична. После похорон мы долго сидели с Алешей в его комнате, говорили о том, что редко видимся, это неправильно. Назавтра он должен был улететь по делам в Чехословакию, договорились: как только вернется, мы тут же созвонимся и обязательно встретимся.

Но он не вернулся. В пражском аэропорту самолет потерпел катастрофу. Те, кто сидел впереди, еще спаслись, но задние пассажиры все погибли. Алеша находился в хвосте самолета.

Получалось, что судьба избавила Евгению Ильиничну от страшного горя. Проживи она еще несколько дней, и ей бы пришлось испытать гибель единственного сына. <...>

Александра Львовича это постигло. Я несколько раз звонил ему, хотел зайти, но он по разным причинам уклонялся от нашей встречи. А потом я понял: ему трудно меня видеть, уж слишком напоминал бы  я ему Алешу. Я — живой, а Алеши — нет.

Похоронены Минцы на Новодевичьем кладбище в одной могиле: Евгения Ильинична, Алеша и Александр Львович, он ненадолго их пережил. Постоянно, зимой и летом, на этой могиле лежат свежие цветы. Я поинтересовался, кто приносит, оказалось — сотрудники Радиотехнического института. Теперь он носит имя академика А.Л. Минца.

Но я забежал далеко вперед.

Из Омска мы с мамой приехали в Москву в 1943 году, отца назначили заместителем директора Силикатного завода. Помещался он на Шелепихе, рядом с пересыльной тюрьмой. Тут же, вблизи, находился и заводской дом, где нам дали комнату. Раньше я знал, что в стране очень много заключенных, с детства постоянно слышал: того взяли, этого взяли, в тридцать седьмом посадили двух маминых братьев, но живых арестантов никогда не видел. А сейчас увидел их совсем близко: каждое утро большую колонну заключенных вели под конвоем работать на папин завод. Первое время, когда кто-то из них встречался со мной взглядом, я чувствовал себя неловко, невольно отводил глаза, мне было их очень жалко. Но постепенно свыкся. И, бывало, торопясь в школу, слышал от кого-нибудь из соседей: «Ты что себе думаешь? Опоздаешь. Зэков уже провели». Без них как-то уже и не мыслилась обычная заводская жизнь.

<...> В тюрьме находилась пошивочная мастерская. Семьи руководителей соседних предприятий шили там себе одежду. Костюм маме шила славная девушка, которую посадили в тюрьму за то, что она два раза опоздала на работу. Сталин таким образом воспитывал своих вчерашних «братьев и сестер». Однажды мама пришла из тюрьмы в слезах. Она пыталась пронести портнихе кусок колбасы, но кто-то стукнул, маму вызвали к начальнику тюрьмы, и он ей сказал: «Добренькая! Вам-то что, а заключенная пойдет в карцер». После этого мама в тюрьму не ходила.  <...>

Весной 1947-го я закончил школу.

Почему я пошел в юридический, сказать не могу. Наверное, оттого, что к точным наукам склонности не имел. А может, и потому, что в какой-то книжке прочитал про неизвестное мне «каноническое право» — ничего не понял, но было интересно.

Занятия начинались не первого сентября, а несколько позже: Москва тогда праздновала свое восьмисотлетие.

В моей группе вчерашних школьников было мало, она состояла в основном из бывших фронтовиков, демобилизованных.

То ли в первый же учебный день, то ли назавтра, после занятий мы, несколько ребят, задержались у дверей института, о чем-то весело болтали. Особенно не умолкала девочка в коричневой курточке, звали ее Ляля Трахтенгерц.  На другой день я узнал, что ее переводят в другую группу, видимо, утрясался состав групп. Мне это крайне не понравилось. Я пошел к декану объяснить, что у нас уже сложилась компания и не надо ее разрушать. Пусть девочка останется. Как сейчас помню его изумление и громкий смех: «Компания? За два дня? А знаешь, сколько раз переменится твоя компания за время учебы?».

Уж не знаю, по какой причине, но девочку все-таки оставили в нашей группе.

А через десять лет она стала моей женой.

А еще через полвека мы отпраздновали нашу золотую.

Так что компанию в тот день я выбрал совершенно правильно. <...>

Александр Борин  18.04.2008  http://www.novayagazeta.ru/data/2008/color15/08.html