|
Коварного вида дама в шляпке
— это, конечно же, Клавдия Шульженко. Она не всегда была той бабушкой,
которую в детстве я часто видел по телевизору.
Помню в её исполнении песню «Синий платочек» и особенно то, с какой экспрессией Шульженко буквально выкрикивала в зал заключительные строки этой песни:
… Строчит пулемётчик За синий платочек, Что был на плечах дорогих! Впрочем, у текста знаменитой песни «Синий платочек» — своя непростая история. И не было там сперва никакого пулемётчика, да и войны никакой там ещё
не было: «… И вновь, как цветочек, синеет платочек — милый, желанный, родной!..» А про войну на эту мелодию стали петь стихийно и сразу же, уже в первые дни:
Двадцать второго июня, Ровно в четыре часа Киев бомбили, нам объявили, Что началася война… И только потом уже, в ходе войны, появился у песни тот самый, всем нам знакомый, текст. Непростая история, да… Слова менялись много раз — но мелодия всегда была одной и той же. Если бы композитор Ежи Петерсбурский подарил нам одну лишь эту мелодию, то и тогда он навсегда вошёл бы в историю нашей песенной классики. Но одним лишь «Синим платочком» дело тут не ограничилось: ведь редко кто не знает у нас ещё одной мелодии Петерсбурского, ставшей теперь настоящим символом предвоенных лет. Вот спросите у кого хотите, наугад: с какими популярными нашими песнями связано у него в сознании то время — конец 30-х годов? Спросите, и вы непременно услышите в ответ: танго «Утомлённое солнце». Мелодию этого отечественного шлягера также написал Ежи Петерсбурский. Мелодию — но не саму эту песню!.. Обо всём, однако, по порядку. Ежи Петерсбурский был одним из тех талантливых еврейских музыкантов, становление которых происходило на стыке российской и европейской культур. Он родился и учился в Варшаве, которая тогда входила в состав Российской империи. Там он совсем ещё малым ребёнком научился играть на рояле, там же он подростком дебютировал в качестве пианиста. Музыкальное образование он получил в Варшавской консерватории, а стажировался он в Вене, где на его способности обратил внимание сам Имре Кальман, который и посоветовал ему заняться эстрадной музыкой. Между прочим, в Вене Ежи Петерсбурскому довелось поработать и вместе с Александром Вертинским. В 20-е и в 30е годы, уже в независимой Польше, его имя было, как говорится, на слуху — по многочисленным эстрадным песням, по музыке к польским кинофильмам и спектаклям, по его опереттам и, наконец, по его выступлениям в качестве пианиста в эстрадном оркестре Гольда, одним из организаторов которого сам же он и являлся. Так вот. В 1936 году польскую эстраду буквально взбудоражила его мелодия, которая — с польским текстом Зенона Фридвальда — в один миг и на долгое время стала в Польше самым настоящим эстрадным хитом: танго «To ostatnia niedziela» («Это воскресенье — последнее», или просто: «Последнее воскресенье»). Звукозаписывающие фирмы не успевали выпускать всё новые и новые тиражи грампластинок, с разными оркестрами, в разных манерах исполнения и с разными исполнителями — всё сметалось с прилавков подчистую. Первым — и лучшим — исполнителем танго «To ostatnia niedziela» был, однако, Мечислав Фогг — звезда польской эстрады тех лет. Давайте послушаем одно из его исполнений:
Танго «To ostatnia nedziela» (1936 год) в классическом исполнении Мечислава Фогга
Я уже как-то говорил, что танго — это и вообще грустно, но уж тут, согласитесь, что-то совсем запредельное. Прямо-таки душераздирающая — хотя ведь и прекрасная! — мелодия Ежи Петерсбурского и соответствующее ей — впрочем, великолепное — исполнение Мечислава Фогга… Ну что, посмотрим теперь текст Зенона Фридвальда?.. Давайте посмотрим: Теперь не время искать оправдания: понятно, что всё закончилось. Сегодня пришёл кто-то другой, богаче и лучше меня, и вместе с тобой — он украл и моё счастье!.. У меня есть единственная просьба. Может, последняя… впервые за много лет: дай ты мне одно лишь это воскресенье, последнее воскресенье — а после хоть весь мир пусть валится!.. Это воскресенье — последнее: сегодня мы расстанемся, сегодня мы разойдёмся навеки. Это воскресенье — последнее, так не жалей его для меня, взгляни на меня с нежностью, в последний раз. У тебя этих воскресений будет ещё много-много, а вот что будет со мною — да кому же то ведомо… Это последнее воскресенье… Мои в мечтах взлелеянные сны… Столь желанное счастье — закончилось… Ты спрашиваешь, что я сделаю и куда я пойду?.. А куда мне идти?.. Я знаю: теперь у меня есть лишь один выход, другого я не вижу. Этот выход… впрочем, не будем об этом… Одно лишь важно: ты должна быть счастлива. Обо мне уже не беспокойся… Но прежде чем всё закончится, прежде чем судьба нас разлучит — дай ты мне одно лишь это воскресенье!.. Это воскресенье — последнее: сегодня мы расстанемся, сегодня мы разойдёмся навеки. […] Столь желанное счастье — закончилось… Вот такой текст и такое настроение… В Польше танго «To ostatnia niedziela» получило прозвище «танго самоубийц» — вероятно, не без веских к тому оснований… Примерно через год после сногсшибательной польской премьеры мелодия танго «To ostatnia niedziela» пересекла польско-советскую границу, чтобы стать хитом и у нас. Мелодия — но не текст. Появление на советской эстраде польского «танго самоубийц» — это было совершенно исключено: никакой репертком не пропустил бы к нам тот огромный заряд «упаднического настроения», который нёс в себе оригинальный польский текст. Поэтому среди наших поэтов-песенников возник своеобразный негласный конкурс: вот есть чудесная беспризорная мелодия танго, к которой нужно написать непременно свой текст и ни в коем случае не переводить текст оригинальный. Так… хорошо… танго, говорите?.. Значит, грусть. От грусти при такой-то мелодии — ну никуда не уйти. Значит, говорите, нужна хоть и грусть, но чтобы не очень грустная грусть?.. Грусть расставания… да это мы мигом!.. И взоры поэтов-песенников дружно обратились… к чему?.. Правильно! К курортным романам. Чем не грусть? Чай, в реперткомах тоже не железные сидят — пропустят без звука… Короче говоря, на мелодию Ежи Петерсбурского были у нас написаны и в короткий срок изданы на грампластинках аж три различных варианта текстов: вначале появились две песни на тему курортных романов, а вскоре после них — короткая и милая песенка просто о том, что лето прошло, что настроение отвратительное и что теперь вот опять придётся как-то зимовать. Вот с этой последней песенки мы и начнём. Называется она «Листья падают с клёна». Музыка, естественно, Ежи Петерсбурского, а автором слов к ней является Андрей Волков. Песня звучит в оригинальном исполнении вокального джаз-квартета, который был создан пианистом Александром Рязановым в 1938 году: актёры МХАТ Александр Акимов, Пётр Нечаев, Николай Семерницкий и Николай Словинский. За фортепьяно — Александр Рязанов:
«Листья падают с клёна»
звучит в исполнении вокального
Текст «Листья падают с клёна» выглядит очень симпатично. Никакого надрыва: совершенно абстрактная грусть, близкая сердцу каждого метеозависимого человека. Слушая эту песню, каждый грустит о чём-то о своём, и даже вскользь брошенное замечание, что-де «за окном не спит сейчас она», никакой конкретики, в сущности, не вносит: каждый может понимать его так, как ему заблагорассудится. Кто не спит за светящимся окном и почему не спит — остаётся только гадать: может, от большой любви, а может, и по долгу службы. Приведённый выше текст — вдвое короче оригинального. И вовсе не случайно он целиком выделен курсивом: поётся этот текст только лишь там, где в оригинальной польской версии звучит припев, а вместо куплетов мы здесь слышим одну лишь мелодию Ежи Петерсбурского. А вот текст следующей нашей песенки на эту мелодию полностью повторяет структуру танго «To ostatnia niedziela». Ленинградская поэтесса Аста Галла постаралась быть предельно конкретной: да, познакомились на Юге, точнее — на побережье Чёрного моря, ещё точнее — в Крыму, а уж если совсем точно — то в Мисхоре… Нет, загорать на берегу не очень любили, зато целыми днями лазили по горам и лишь к вечеру спускались к морю… Но курортное счастье недолговечно, и вот пришла пора расстаться… Наступила осень с её первыми заморозками, и письма стали приходить всё реже и реже… Но я вновь и вновь перебираю их, перечитываю, вспоминаю беззаботный Юг, мечтаю неизвестно о чём и — и грущу… Самое интересное, что при таком обилии подробностей, которые есть в тексте «Песни о Юге», трудно сказать наверняка, написан ли он от лица женщины или же от лица мужчины. Но если судить по общему настроению, то это, скорее, «женский» текст. К тому же Аста Галла — поэтесса, то есть женщина. И самое-то главное: «Песню о Юге» сочла возможным включить в свой репертуар Клавдия Шульженко — та самая «дама в шляпке»… В неподражаемом исполнении Клавдии Шульженко слушаем танго «Песня о Юге»:
Каждый день был ласковым, цветущим, Каждый вечер — пряным и зовущим. Помнишь лето на Юге, Берег Чёрного моря, Кипарисы и розы В огне зари…
«Песню о Юге»
исполняет Клавдия Шульженко.
О поэтессе по имени (или псевдониму?) Аста Галла, написавшей приведённый выше текст, лично мне мало что известно. Впрочем, ведь и не только мне. Вспоминаю характерный обмен мнениями среди опытных коллекционеров старых грампластинок: «Автор слов — Аста Ралла. Ну, или как её ещё пишут — Галла» — «Всё-таки непонятно, как правильно: Ралла или Галла? И скорее всего, «а» пришло из родительного падежа, и правильно будет Ралл или Галл?» — «Это именительный падеж, а в родительном будет Галлы. Ну, или Раллы»… Пластинки с записью «Песни о Юге» выпускались в Ленинграде, сравнительно малыми тиражами, так что эта песня на мелодию Ежи Петерсбурского даже и до войны была не очень популярна. Не исключено, однако, что как раз текст Асты Галлы, полностью повторяющий структуру польского оригинала, был написан раньше своих «конкурентов», ставших гораздо более популярными: не только раньше текста «Листья падают с клёна», но даже раньше текста третьей и самой известной русскоязычной версии знаменитого польского шлягера. Пластинки с этой самой «третьей версией» выпускалась у нас перед войной громадными тиражами, обеспечив песне «Расставание» невиданную популярность. Танго «Расставание» всем нам хорошо известно под другим своим названием — танго «Утомлённое солнце». Текст «Расставания» был написан поэтом Иосифом Альвеком, верным другом Велимира Хлебникова. Лирический герой танго «Расставание» также слегка грустит о своём курортном романе, но, в отличие от текста Асты Галлы, у Альвека это, безусловно, мужчина. И ещё одно отличие «Расставания» от «Песни о Юге»: текст Иосифа Альвека вдвое короче текста Асты Галлы, так что пение мы услышим только лишь там, где в оригинальной польской версии звучит припев. То же самое, если помните, было и в песне «Листья падают с клёна». Вообще, создаётся такое впечатление, что текст песни «Листья падают с клёна» был написан по шаблону появившейся чуть ранее (и уже успевшей к тому времени обрести популярность) песни «Расставание»: оба эти текста полностью взаимозаменяемы, и любой из них — безо всякого труда и с прежним успехом — можно петь вместо другого.
Танго «Расставание» в исполнении оркестра А. Цфасмана было у нас перед войной чрезвычайно популярным
Нет, решающим в том колоссальном успехе, который ждал у нас танго «Расставание», стал вовсе не текст Альвека, а сама мелодия Ежи Петерсбурского, да и не просто эта мелодия, а блестящая её обработка, произведённая Александром Цфасманом. Цфасман сделал, в сущности, очень простую и совершенно стандартную для танцевальной музыки вещь: отсутствие вокала на месте куплетов оригинального польского танго позволило ему выдвинуть на первый план именно мелодию, в которой Цфасман, к тому же, постарался акцентировать ритм. В итоге танго «Расставание» в гораздо большей степени, нежели «To ostatnia niedziela», стало произведением именно танцевальным. Секрет огромного успеха «Расставания» прост: под него оказалось очень удобно танцевать, тогда как песню «To ostatnia niedziela» нужно было, скорее, слушать. Именно в исполнении оркестра Цфасмана танго «Расставание» и стало — классикой жанра и символом эпохи. Послушаем это исполнение. Поёт солист оркестра Павел Михайлов:
Танго
«Расставание» в
исполнении джаз-оркестра Александра Цфасмана.
Вы слышите этот нарочито подчёркиваемый — можно сказать, агрессивный — ритм? Бух, бух, бух… Сравните теперь с оригинальной польской песней — деликатной и даже лиричной… Перед Альвеком стояла ведь тоже довольно простая задача: как можно меньше отвлекать своим текстом внимание танцующих. Он с этой задачей вполне справился: текст у него получился короткий, фонетически благозвучный и достаточно бессмысленный — а что ещё нужно для танца?.. Фраза «Утомлённое солнце нежно с морем прощалось» врезалась в память мгновенно и навсегда, всё остальное там — особого значения уже не имело… «Утомлённое солнце» давно уже стало излюбленным произведением наших режиссёров, когда они ставят театральные спектакли или делают кинофильмы о конце 30-х и начале 40-х годов, когда там требуется передать колорит и атмосферу предвоенных лет: вроде бы всё ладно и безмятежно, а в то же время что-то во всём этом есть тревожное, что-то там идёт не так. Конечно, теперь уже танго «Утомлённое солнце» стало достоянием истории. Пусть оно уже и не занимает первые строчки хит-парадов, но его все знают. А уж кто только не исполнял его за прошедшие десятилетия!.. От Елены Ваенги до Бориса Штоколова. Точнее, наоборот… Даже в Польше известность танго «Утомлённое солнце» настолько велика, что иногда и сами поляки затрудняются сказать, какое танго появилось раньше — наше «Утомлённое солнце» или «To ostatnia niedziela» Ежи Петерсбурского. Впрочем, мы с вами знаем, какое… Замечательный мелодист Ежи Петерсбурский прожил долгую и интересную жизнь. Осенью 1939 года он оказался на той территории Польши, которая отошла к Советскому Союзу. Он даже успел поруководить Белорусским республиканским джаз-оркестром, но вот стать советским композитором и музыкантом ему всё же было не суждено: в начале 40-х годов ему удалось записаться в ряды «Польской армии на Востоке» (армия генерала Владислава Андерса), которую наши союзники формировали на Ближнем Востоке, и с тех пор, кажется, Ежи Петерсбурский больше у нас и не бывал. После войны он жил и работал в Бразилии, в Аргентине, даже в Венесуэле недолго, а на родину он возвратился тогда, когда ему было уже за семьдесят — вроде как умирать возвратился. Но вместо этого он, к тому времени вдовец (в 1967 году его жена погибла в Аргентине при землетрясении), в Варшаве обрёл свою новую жену, которая вскоре подарила ему сына — Ежи-младшего (тот тоже стал композитором; вот его (сайт). В 1979 году, спустя десять лет после рождения сына, Ежи Петерсбурский скончался. Он был похоронен на старом варшавском кладбище в Повонзках — это фотография памятника на его могиле:
На памятнике читаем надпись: «Ежи Петерсбурский. Композитор. Создатель всемирного известного шлягера «Танго Милонга» (О, донна Клара)»… Да. Кроме «Последнего воскресенья» — ещё и «Донна Клара», знаменитое танго конца 20-х и начала 30-х годов. Я лишь напомню:
Oh, Donna Clara, Ich hab' dich tanzen geseh'n. Oh, Donna Clara, Du bist wunderschön!..
Оскар Строк и его
оркестр "О, донна Клара" Танго Милонга (Ежи Петерсбурский -
Оскар Строк)
У нас в стране «Донна Клара» Ежи Петерсбурского тоже ведь стала символом, но, скорее, символом очень негативным. В кинофильме Сергея Бондарчука «Судьба человека» под звуки именно этого танго колонны из сотен людей обречённо идут в крематорий концлагеря, чтобы выйти из него чёрным дымом. Говорят, что у Ежи Петерсбурского, когда он впервые увидел эти кадры, случился сердечный приступ — мы уже как-то писали об этом… Но вернёмся к «Последнему воскресенью». Так же, как у нас помнят и с удовольствием всё ещё исполняют «Утомлённое солнце», в Польше и помнят, и любят, и поют песню «To ostatnia niedziela». Но в отличие от «Утомлённого солнца», где и петь-то, по сути, нечего, «Последнее воскресенье» в Польше часто исполняют актёры, обладающие безупречным вкусом, которые главный упор делают не на мелодию (она звучит где-то на заднем плане), а на текст. И тогда «To ostatnia niedziela» в их исполнении превращается в небольшое театральное действо: например, это исполнение (актёры Пётр Махалица и Збигнев Замаховский, певица и актриса Магда Умер) или же вот это (актёр, режиссёр и художественный руководитель варшавского театра «Studio Buffo» Януш Юзефович, а подпевает ему актёр Войчех Дмоховский).
Ну а пример совсем уж предельной театрализации «Последнего воскресенья» — это, конечно, исполнение Петра Фрончевского. В сущности, знаменитый польский «человек-голос» здесь уже не столько даже и поёт, сколько играет: играет коротенькую драматическую роль.
«To ostatnia niedziela» в исполнении Петра Фрончевского
На этом можно было бы, пожалуй, и закончить наш рассказ о Ежи Петерсбурском и о его удивительных мелодиях, связавших поляков и россиян хоть и незримо, но накрепко. Скажу ещё вот о чём: Ежи Петерсбурский искренне дружил с Александром Цфасманом и до конца своих дней поддерживал добрые отношения с Клавдией Шульженко, которую он считал лучшей, непревзойдённой исполнительницей своей песни «Синий платочек». Кстати говоря, столь любимый у нас «Синий платочек», переведённый на польский язык — «Błękitna chusteczka», — полюбился и полякам. Да ведь и в личной жизни композитора эта песня сыграла очень даже немаловажную роль! Именно благодаря «Синему платочку» Ежи Петерсбурский, вскоре после возвращения в Польшу, познакомился со своей будущей женой Сильвией, оперной певицей. Познакомились они в Сопоте, где Сильвия — тогда ещё Клейдыш, а не Петерсбурска — с неизменным успехом пела «Синий платочек» на всех концертах. «Я даже и не думала, что благодаря этой песне стану женой Ежи Петерсбурского», — напишет она два десятилетия спустя… Ежи Петерсбурский: «To ostatnia niedziela» в Польше и «Утомлённое солнце» у нас — две песни, а мелодия одна. Одна мелодия на всех — грустная мелодия танго, неожиданно ставшего символом «довоенного счастья». Последнее мирное танго, словно бы рассекшее надвое множество людских судеб…
источник - Валентин Антонов, апрель 2011 года http://vilavi.ru/pes/070511/070511.shtml
Jerzy Petersburski (Ежи Петерсбурский)
Биография По линии матери происходил из известной еврейской клезмерской семьи Мелодиста (Melodysta), среди членов которой были композиторы А. Мелодиста (автор шлягеров Fiakier и Ja chcę tak naprawdę, отец матери Петерсбурского Паулины), Генрик Голд (Henryk Gold, 1899—1977) и Артур Голд (Artur Gold, 1897—1943). Учился в Варшавской консерватории, затем в Вене. В 1922 году вместе с кузеном Артуром организовал джазовый оркестр Голда и Петербурского. С 1926 года работал в оркестре варшавского театра-кабаре «Qui Pro Quo» вместе со своими двоюродными братьями Хенриком и Артуром Голдами (последний был основателем и дирижёром оркестра). Автор оперетт, музыки ко многим польским кинофильмам 1930-х гг., песен. Наибольшую известность Петерсбурскому принесли его танго: «О донна Клара», «Уж никогда», «Маленькое счастье», «Ты сам мне говорил», «Ты и эта гитара», «Вино любви», «Признайся мне» и другие. Среди самых знаменитых танго Петерсбурского — и танго «Последнее воскресенье» (польск. To ostatnia niedziela) на слова Зенона Фридвальда, появившееся в 1936 г. и впервые исполненное Мечиславом Фоггом; это танго приобрело особую популярность в СССР, где в конце
1930-х гг. были исполнены и записаны по
меньшей мере три его версии (с различными русскими текстами), из
которых в историю вошла версия джаз-оркестра Александра Цфасмана
«Утомлённое солнце».
защитивший
дипломную работу о творчестве своего отца.
своей женой, мастером художественного свиста
Кларой Имас.
известной семье с
ночь до
рассвета». Оркестр давал концерты в «Адрии» в течение 8 лет —
дольше, чем любые другие артисты.
репертуар Лидия Русланова, Вадим Козин и
Изабелла Юрьева. Однако по-настоящему народной она стала после
того, как ее спела Клавдия Шульженко. Есть несколько вариантов
«Платочка». Первый, довоенный, прозвучал в 1940 году в
московском театре «Эрмитаж» на гастролях оркестра Петерсбурского.
Потом песню записали на пластинки Изабелла Юрьева, Екатерина
Юровская, Лидия Русланова (пластинка Руслановой в тираж не
вышла, но запись сохранилась). Все эти записи — с указанием
автором текста Якова Галицкого. «Военный» вариант текста
появился в 1942 году на Волховском фронте, когда лейтенант
Михаил Максимов передал Шульженко, гастролировавшей с джазом
Алексея Семенова, листок со стихами о «синеньком скромном
платочке». Она спела его в тот же день, после единственной
репетиции...
Так
появилась первая военная лирическая песня, которая
распространилась с быстротой ветра. Ее немудреный текст бойцы
записывали под диктовку Шульженко, приезжавшей с концертами на
передовую, узнавали от друзей-товарищей и посылали в своих
письмах с фронта в тыл (аналогичная ситуация повторится с «Жди
меня» К. Симонова). Рассказывали, что когда наши бойцы на
передовой громко включали «Синий платочек», немцы прекращали
стрелять. По сообщению московского радиоканала «Содружество»,
однажды был взят в плен немецкий часовой, заслушавшийся
«Платочком»...
источник- http://leonidzl.com/forum/viewtopic.php?f=8&t=2588
ЕЖИ ПЕТЕРСБУРСКИЙ ИЗ ВАРШАВЫ
Мы
продолжаем наш цикл. На сей раз мы будем говорить о человеке, чьи
мелодии, наверняка, знакомы каждому, хотя, также наверняка,
большинство не знает, кто их действительный автор. Ну, в самом деле,
кому не знакомы, к примеру, мелодии танго «Утомленное солнце» и
популярной песни военных и послевоенных (Второй мировой) лет «Синий
платочек»? Как читатели уже догадались, судя по названию нашей
очередной истории, имя этого человека – Ежи Петерсбурский. А прожил
он большую часть своей жизни и создал большую часть своих
произведений, так популярных не только на его родине, но и во всем
мире, включая, разумеется, пространство б. СССР, в Польше.
Варшава в
20-е годы прошлого столетия, наряду с Берлином и Веной, была
культурным центром Европы. В ней процветал театр, создавались
прекрасные кинофильмы. Но «специальностью» Варшавы были, прежде
всего, маленькие музыкальные театры, кабаре и варьете. Естественно,
что появление на этом варшавском небосклоне восходящей звезды
«легкого» музыкального жанра оказалось вполне «в нужном месте и в
нужное время». К тому же, здесь все ему было знакомо, здесь он был
своим. Пока своим. Буквально через несколько недель после
возвращения в Варшаву Ежи Петерсбурский стал постоянным сотрудником
нескольких популярных кабаре, варьете и музыкальных театров, таких,
как «Черный кот», «Мираж», «Кви про кво», «Морской глаз». Репертуар
в них менялся довольно часто, так что работать ему пришлось сразу же
в полную силу. Разумеется, Ежи был этому только рад. Его песенки
шли, что называется, «нарасхват», еще «горяченькими».
Польша в
то время становится одним из мировых центров танго, не менее
популярным и процветающим, чем Аргентина и Германия, где успешно
трудился на этой ниве уже хорошо знакомый нам Оскар Строк. Танго в
Польшу пришло из Аргентины, хотя видные аргентинские музыканты и
исполнители танго, постоянно гастролировавшие в Париже, Мадриде,
Берлине, практически не заезжали в Варшаву. Танго пришло через
грампластинки, газеты, где довольно регулярно печатались их ноты и
слова, и радио, бурно развивавшееся в те годы. Но уж очень
благодатной оказалась почва, и буквально через несколько лет «танговый»
поток уже потек обратно. Десятки оркестров, композиторов, музыкантов
и исполнителей, таких, как Зигмунд Вихлер, Эдуард Малдерен,
Владислав Дан, Ханка Ортодовна, Станислав Радолд, Станислава
Новинска и другие быстро сделали польское танго достоянием
цивилизованного мира. Кульминационным моментом взлета варшавского
танго явился 1929 г., когда Ежи Петерсбурский написал «Танго Милонга».
Оно мгновенно получило мировую славу. Записанное на английском,
французском и немецком языках, танго было издано в 30 странах. В
Соединенные Штаты его принес великий Эл Джолсон (один из героев
нашего цикла «Неизвестные или забытые»). Он впервые исполнил это
танго на Бродвее. В Париже Генри Варна, многолетний директор и
главный режиссер «CasinodeParis», лично перевел его на французский
язык и под названием «О, донна Клара» включил в качестве финала в
свое представление. Под таким же названием это танго
распространилось в Германии, ставшее там своим, арийским. Даже у
многих представителей старшего поколения из страны Советов эта
мелодия ассоциируется с фашисткой Германией. Они, как и многие
нацисты во главе с Гитлером (да простят мне сегодня убеленные
сединами сограждане по бывшей родине, что в этом заблуждении я
поставил их рядом с заклятыми врагами), даже не подозревали, что
автор этой мелодии – польский еврей Ежи Петерсбурский.
Белорусское правительство довольно быстро оценило создавшуюся
ситуацию, когда «на их голову свалилось такое счастье» – огромное
количество профессиональных творческих личностей. Почти мгновенно в
Белостоке были организованы симфонический оркестр, два театра,
польский и еврейский, а в конце декабря 1939 г. приказом по
Управлению по делам искусств при СНК БССР был создан республиканский
джаз-оркестр в составе 25 человек под руководством Ежи
Петерсбурского. Для такой торопливости была причина: республика
готовилась к декаде белорусского искусства в Москве, которая была
намечена на лето 1940 г. Правда, через несколько месяцев белорусское
правительство изменило свое решение и поручило создать новый
республиканский джаз-оркестр Юрию Бельзацкому, который немедленно
вызвал в качестве звезды-солиста своего давнего друга Эдди Рознера,
находившегося тогда во Львове. В апреле 1940 г. Рознер возглавил
этот оркестр, а Бельзацкий остался его музыкальным руководителем и
дирижером. Всю эту историю я уже описал более подробно в первой
истории нашего цикла, посвященной Эдди Рознеру (Каскад» №193, июль
2003 г.)
Генерал
Андерс этому всячески способствовал. Так в его армии оказался
Менахем Бегин, будущий премьер-министр Израиля, арестованный
советскими властями в 1939 г. за «сионизм» и сосланный ими в лагерь.
Так в этой же армии оказались Ежи Петерсбурский и многие из
музыкантов его оркестра. Несмотря на просьбы польского правительства
в изгнании, обосновавшегося в Лондоне, армия Андерса была подчинена
не им, а советскому командованию. Политическим руководителем армии
была назначена «своя» полячка писательница Ванда Василевская, жена
видного украинского драматурга Александра Корнейчука. Ей даже
присвоили звание полковника. Для военнослужащих этой армии было
сшито специальное обмундирование, включая конфедератки –
традиционные польские фуражки. Оружие, понятно, было все советское.
Началась интенсивная воинская подготовка, которую советское
командование требовало сократить, чтобы скорее отправить армию на
фронт. Генерал Андерс всячески противился этому и, в конце концов,
отказался воевать на советско-германском фронте и потребовал
разрешения покинуть СССР и отправить его армию на африканский фронт.
Дальше произошло нечто, на наш советский взгляд, совершенно
непонятное: армия генерала Андерса со всеми ее поляками и евреями
была переправлена через Палестину в Северную Африку. На самом деле
ничего удивительного не оказалось. На отправке армии настаивал
тогдашний премьер-министр Великобритании У. Черчилль, на которого
сильное давление оказывало руководство польского правительства.
Советское правительство, заинтересованное в открытии второго фронта
и, может быть, уже тогда думавшее о будущем устройстве Польши, с
Черчиллем отношений портить не хотело. Таким образом, еще в 1943 г.
армия Андерса вместе с союзниками приняла участие в операции под
Тобруком в Тунисе, а в 1944-45 гг. 2-ой польский корпус под
командованием генерала Андерса воевал в Италии, в частности, в мае
1944 г. он участвовал в знаменитой операции по освобождению Монте
Кассино. После окончания войны Андерс был начальником штаба Западной
группы польских войск. Но он отказался признать созданное Советами
Польское коммунистическое правительство, после чего был им лишен
польского гражданства и выслан из страны. Он уехал в Англию,
поселился в Лондоне, где и умер в мае 1970 г. Мы же благодарны
Андерсу за то, что он спас от смерти в советских застенках и от
многочисленных жизненных неприятностей советской действительности
многих достойных людей, в частности, евреев. (Вспомним, к примеру,
послевоенную советско-лагерную судьбу Эдди Рознера, решившего
остаться в СССР). Это благодаря ему Менахем Бегин и несколько его
единомышленников в 1942 г. оказались в Эрец-Исраэль и приняли
активное участие в борьбе за создание Еврейского государства.
Берлинский
филармонический. В музыкальных записях его имя стоит рядом с именами
самых известных представителей мировой музыки. Как пример, приведу
имена некоторых авторов диска «StarsandPipesForever – Звезды и трубы
навсегда»: Франц Лист, Иоганн Штаус, Морис Равель, Поль Маккартни и
Джон Леннон, Ежи Петерсбурский. И если во всей Польше и на Интернете
нам удалось отыскать только по одному диску с песенками Ежи
Петерсбурского, да и то, оказалось, это один и тот же диск, то
дисков с классической музыкой Ежи Петерсбурского Интернет предложил
целых четыре на просто внушительном количестве сайтов! Вы можете послушать мелодии Ежи Петерсбурского в воскресенье 13 июня с 11 часов утра в радиопрограмме «Звезда Давида» на волне 860 АМ.
P.S. Хочу выразить искреннюю признательность за большую помощь при подготовке этой публикации Зурабу Цискаридзе-младшему, Мирре и Иосифу Видельгауз, Михаилу Погорельскому, автору и ведущей балтиморского радио на польском языке пани Марии Стыка.
|
музыкальной фамилией Мелодиста.
В
20-х годах Петерсбурский сотрудничает с самыми известными
польскими музыкальными театрами и кабаре, пишет шлягер за
шлягером. Для Веры Бобровской он написал "Уже никогда", для
Ханки Ордонувны – "Сам мне говорил", для Адольфа Дымши – "Я и
жена моя". В 1928 году для Станиславы Новицкой Ежи создает одно
из главных творений своей жизни – "Танго Милонга" на слова
известного поэта, либретиста, переводчика кальмановских оперетт
Анджея Власта (Густава Баумриттера).
Танго
звучало во множестве танцевальных салонов и концертных залах, да
и во всех помещениях, где имелись вошедшие в культурный быт
патефоны. Естественно, что «Сирена Электро», получившая
значительную прибыль в результате небывалого успеха записи
«Остатней недзели» в исполнении Мечислава Фогга, щедро наградила
его драгоценным подарком… 
